Ночь вампиров

Год рождения 1956. Место рождения — Тбилиси, улица Бесики, 8. Окончил среднюю школу в Харькове, технологический институт в Тарасовке Московской области. Дипломированный инженер по холодильным установкам. В Советской Армии не служил. Владеет немецким языком.

Отец — Финн Яков Сергеевич (Финкельштейн Иегуда Самуилович), кандидат марксистской философии, лектор общества «Знание». Мать — Марта Финн, врач.

В Интерполе имеется запрос Советского национального бюро на розыск и задержание Афанасьева — Филимонова — Финкельштейна. Основание: нарушение национального финансового законодательства, неоплаченные кредиты, участие в наркобизнесе».

— Фин-кель-штейн, — по слогам произнес Вудсток. — Фамилия историческая.

— Что вы имеете в виду? — спросил Коллинз недоуменно.

— Говорят, что ликвидация Карело-Финской союзной республики в составе СССР произошла после того, как Хрущеву доложили, что там живет всего один финн, да и тот — Фин-кель-штейн.

Вудсток рассказал анекдот по-русски. Оба весело рассмеялись.

— Джеймс, а почему Интерпол ополчился на нашего финна? Как он сделал свой миллион?

— Без особых хитростей, — сказал Коллинз. — Эта история, сэр, вас разочарует своей банальностью. Все как в плохом анекдоте. Операция строилась по-советски примитивно. Сперва под высокий процент Финкельштейн взял кредит в триста тысяч рублей в кооперативном банке «Прогресс». Месяц спустя получил кредит в банке «Инноватор», на этот раз уже в семьсот тысяч. Половина ушла на погашение предшествовавшего кредита, остальное осело в кармане. Через какой-то срок он взял в следующем банке уже миллион. Расплатился с «Инноватором», а часть денег снова оставил себе. Далее последовал очередной, еще более крупный кредит. Причем во всех случаях, сэр, банки проверяли только способность Финкельштейна погасить долг, а не его производственную деятельность. Именно беспечность банков позволила ему стремительно поднимать свои активы. При этом он исправно выплачивал кредиты. В конце концов он сколотил десять миллионов и обменял их на миллион долларов. Все убытки пали на какой-то «Нотабанк», и скорее всего он сгорел дотла — это мы не выясняли. Финкельштейн вовремя успел уехать в Польшу, оттуда перебрался в ФРГ. Теперь он здесь, в Манхэттене.

— Все, Джеймс. Берите этого парня в крутой оборот… Либо мы выдаем его Интерполу, либо он делает с нами доброе дело…

2

Варшава. Польша

Старый трехэтажный дом на Мокотове пережил две войны. Построенный некогда в стиле «модерн», а теперь мрачный, неопрятный, с лестницами, густо пропахшими кошачьим духом, он выглядел впавшим в нищету дворянином, который, к своему несчастью, дожил до преклонного возраста. Здесь, в одном из помещений второго этажа, располагалась варшавская конспиративная квартира отделения «Союз-Восток». Ее хозяйка, сорокалетняя пани Гражина Стахурска, работала в одном из первоклассных отелей. Ее положение позволяло поддерживать надежные контакты с нужными людьми и приносило дополнительный доход в валюте. Даже поднаторевшие в практике секса европейцы балдели от штучек, которые выделывала в постели пылкая полька, и возвращались в страны с твердо конвертируемой валютой с самыми приятными воспоминаниями о Варшаве.

В день и час, определенный заранее, в отсутствие хозяйки в ее квартиру, открыв дверь собственным ключом, вошел сотрудник ЦРУ из аппарата посольства США, известный своим агентам как мистер Дэвис. Спустя двадцать минут в прихожей по-птичьи прочирикало устройство, которое по привычке люди именуют звонком.

Дэвис отворил дверь и встретил гостя широкой улыбкой.

— Входите, пан Щепаньский!

На госте был элегантный светлый костюм с узкими лацканами. Яркий модный галстук украшала золотая булавка, в четырехлепестковой розетке которой сиял, переливаясь, крупный бриллиант классической огранки. Мягкие ботинки из натуральной крокодильей кожи делали шаги легкими, почти бесшумными.

Дэвис еще раз окинул быстрым взглядом старого знакомого.

— Признаюсь, пан Щепаньский, я бы не узнал вас на улице. Вы так изменились…

— Это не я, мистер Дэвис, — ответил Щепаньский с гонором. — Это изменилась наша демократия. Перестала быть народной, стала демократией предприимчивых. Рад вас видеть, мистер Дэвис!

— Взаимно, пан Казимир.

— Не знаю, верить ли вам? — сказал Щепаньский и покачал головой. — В последний год наши встречи стали крайне редкими. Раньше вы обращались ко мне значительно чаще.