Ночь вампиров

— Двадцать семь. Это окончательно.

— Двадцать три или мы разошлись. Всему есть разумный предел. У нас говорят — сошлись на базаре два дурака: один дорого просит, другой дешево дает. Вы — первый. Себя ко вторым причислять не стану. Вам предложена нормальная цена за весь товар сразу. Такое не часто подваливает. Вы упускаете свою удачу. До видзення, панове.

Ольшанский приложил два пальца к шляпе.

— Постойте, — сказал лысый. — Какая же тут удача? На каждой бутылке мы теряем по три тысячи.

— Ничего вы не теряете. Продали все сразу — и за новым товаром. А так вы будете по бутылке сплавлять, на еду, на жилье тратиться, да еще попадетесь на глаза людям Медведя или полиции. Потеряете больше, чем загребете! Короче, ваше дело.

— Хорошо, — вдруг согласился лысый. — Берете все сразу? Так?

— Так, — согласился Ольшанский. Он достал из кармана шикарное портмоне, приоткрыл его, демонстрируя русским несколько полумиллионных купюр с изображением ясновельможного пана Юзефа Пилсудского — воина и патриота. — Товар на деньги.

— Забито. Встречаемся в восемь на этом месте.

За торгом со стороны наблюдал мистер Дэвис. Расставшись с русскими, Щепаньский подошел к нему. Дэвис брезгливо скривил губы и отрицательно мотнул головой.

— Эти не подойдут, — сказал он негромко. — Придется их оставить.

Что-то не понравилось опытному разведчику в облике спекулянтов спиртным. Что именно, он не уточнял. Щепаньский вздохнул и перекрестился.

— Матка бозка, как же повезло хамам!

Дэвис усмехнулся.

— Зная вашу руку, не сомневаюсь, пан Казимир. А теперь забудьте их.

— Извините, мистер Дэвис, — голос Щепаньского звучал твердо, — но бизнес — дело святое. Я у них возьму товар, как договорился. Пусть едут с миром.

— Может быть, вы и правы, — согласился Дэвис. — Продолжайте поиск.

Тем же вечером к синему «москвичу» с советским номерным знаком, остановившемуся на одной из тихих улочек центра, подошла молодящаяся дама. Следы близящегося увядания на ее лице умело маскировала косметика.

Смуглолицый мужчина, сидевший рядом с шофером, оглядел ее снизу доверху — от белых элегантных туфелек до легкой соломенной шляпки, венчавшей роскошную прическу. Мысленно оценил добротную работу родителей — широкие бедра, бодрую грудь, ощупал глазами ее привлекательную крутизну и, наконец, посмотрел женщине в глаза. Та улыбнулась, открыв ровные, ослепительно белые зубы, спросила негромко:

— Вы не подскажете, где я могу купить золотой перстенек русской работы? С бриллиантами или изумрудом. И не дешевку, а настоящую вещь?

Она прекрасно говорила по-русски, нисколько не пшекая.

Смуглолицый еще раз оглядел даму. Его взгляд теперь скользнул сверху вниз, обтекая красивую фигуру.

— Только перстень? — спросил он и улыбнулся. — Такой даме подошел бы гарнитур…

— Не смела мечтать, — сказала полька и тоже улыбнулась. — Интересуюсь всем, что можете предложить.

— Это будет дорого.

— Разве речь о цене, пан-товарищ? По-моему, я спрашивала товар.

— Вы серьезно? — с интересом спросил смуглолицый.

— Или я похожа на пани, которая подходит к мужчинам?

— Как мне вас называть?

— Пани Гражина.

— Садитесь в машину, пани Гражина, — смуглолицый открыл заднюю дверцу.

— Тогда момент. Я ведь не одна…

Она подняла руки, поправляя шляпку. И сразу из-за угла серого здания появилась фигура мужчины в модном сером костюме.

— Знакомьтесь, панове, — сказала пани Гражина. — Это пан Казимир Ольшанский. Мой муж. Он готов разделить со мной радость покупки.

Они сели в машину.

— Итак? — спросил смуглолицый.

— Для начала познакомимся, — сказал Ольшанский. — Наше дело требует доверия.

— Лубенец, — склонив голову, представился водитель. — Иван Федорович.

— Ион Снегур, — объявил смуглолицый.

— Прекрасно, панове, — подвел итог Ольшанский. — Теперь о деле.

— У нас цацки — блеск! — сказал Лубенец и приподнял руку, украшенную массивным золотым перстнем-печаткой.

— Цацки нас интересуют мало, — сказал Ольшанский безразличным тоном. — Ваши советские изделия — это… — он щелкнул пальцами, подбирая подходящее слово, — это ширпотреб. Солидный покупатель — вы меня понимаете, панове? — их не возьмет. Богатая дама не станет носить платье, которое таскают все варшавские шлюхи. Даже под угрозой пистолета. Поэтому меня интересуют только камни и металл. Вы поняли? Камни и металл.

— Па-ан Ольшанский, — разочарованно протянул Лубенец. — Металл — это лом. Изделия во всем мире стоят дороже. Разве не так? Поэтому я могу легко продать каждый перщень таким красавицам, как пани Гражина, по одиночке…

— Речь, Панове, не о цене. Я говорю о принципе. Уверен, ваш товар не штучный, а ширпотреб. Вы взяли всю партию в одном ювелирном магазине, и она одинаковая по дизайну.

— По кому? — спросил Снегур, удивленно и нервно шевельнулся.

— По фасону, маэстро. Не волнуйтесь. Где вы брали товар, меня не волнует. Совершенно! Речь о том, что товар оптовый. Я возьму его весь. По ценам штучным. Но со скидкой.

— Какой же смысл нам продавать это оптом, да еще делать скидку? — удивленно сказал Лубенец.

— Большой смысл, панове. Штучная продажа всегда связана с риском.

— Мы люди рисковые, не пугайте, — засмеялся Лубенец.