Ночь волчицы

Это был великолепный зверь, длинноногий, с широкими лапами. Шерсть густая, мягкая, шелковистая. Взрослый волк, гордый и сильный, вполне возможно — вожак стаи, если только не одиночка, чем вполне можно было объяснить, почему он оказался на опушке леса один.

Агерик взглянул на охотника. Тот не шевелился. У него должны быть на удивление сильные пальцы и руки, раз он так долго может держать лук наготове и не двигаться. Сохраняя спокойствие и невозмутимость, Землемер нацелил на волка наконечник стрелы. Зверь отважился подойти к барану. Приблизившись к добыче, он огляделся по сторонам. Кругом царила тишина. Он обнюхал тушу, разок куснул, сделал шаг назад и оскалил клыки. По-прежнему никого. Он снова подошел и взялся за дело. Глухо урча, волк принялся драть баранью шкуру. Вскоре кожа была разодрана, и хищник запустил морду внутрь, чтобы поживиться мясом.

Теперь он был так поглощен трапезой, что совсем забыл об опасности. Но Землемер все еще ждал. Он мог бы выстрелить прямо сейчас и наверняка убил бы волка, но он хотел, чтобы зверь насытился и не стал убегать на полный желудок.

Агерик смотрел, затаив дыхание. Чавканье и хруст костей на зубах хищника, пожиравшего бедного барана, вызывали у него отвращение, и его поражало спокойствие Землемера.

Наконец, волк поднял голову. Его шерсть была в крови. Он совершенно успокоился. Поглядел на запад, старательно облизал морду и пошел в сторонку, отдохнуть. В это мгновение Агерик услышал щелчок тетивы. Рассекая воздух, свистнула стрела. Все произошло в один миг.

Волк коротко взвизгнул и покатился по земле, сбитый стрелой. Она попала ему точно в бок.

Агерик поднял голову, чтобы взглянуть на бездыханное тело зверя. Половина стрелы торчала из его бока. Вдруг волк шевельнулся. С трудом встал, пошатываясь и издавая жалобные стоны, сделал несколько шагов.

Но Агерик видел, что волк покорился судьбе. Он даже не пытался увидеть, откуда пришла к нему смерть. Не пытался вытащить стрелу. Не выл предсмертным воем. Он просто прошел несколько шагов. И в этих последних шагах были достоинство и благородство, которых крестьянин никогда не смог позабыть.

Наконец, волк тяжело рухнул в траву.

— Алеа Катфад, очнись!

Девушка медленно открыла глаза. Было еще темно, но она различила лицо Эрвана, державшего один из последних факелов. Магистраж улыбнулся ей. Потом наклонился и поцеловал в губы.

— Идем! — затараторил Мьолльн, стоявший позади юноши. — Уходим! Скорее отсюда, не могу больше! Господин Эрван, помогите моей маленькой метательнице камней встать, вот так, и не будем терять ни минуты, нет, ни одного мгновения!

Еще немного, и Мьолльн был готов взорваться. Конечно, он беспокоился за свою подругу, но уже не мог выносить темноту и духоту.

— Как ты, сестренка? — спросил подошедший Тагор.

— Все хорошо, — ответила Алеа, потирая лицо.

У нее страшно болела голова, но она попыталась встать. В темноте сделать это было еще труднее. Эрван взял ее за руку и помог удержаться на ногах. Она глубоко вдохнула, пытаясь прийти в себя, но ее ноги пока плохо слушались, а раненые руки сильно болели.

— Идем, — все-таки сказала она.

Ей самой не терпелось уйти из этой пещеры, и она догадывалась, что все думают точно так же — будь то туатанны или Воины Земли, взрослые или дети. Они снова двинулись в путь, и Тагор скомандовал своим воинам выступать.

Пещера все сужалась, шаги гулко отдавались в темноте.

— Сколько человек мы потеряли? — спросила Алеа у Эрвана, шагавшего рядом с ней.

— Только троих.

— Это уже слишком много! — воскликнула Алеа. — Я не должна была вести людей этой дорогой.

— Мы потеряли бы гораздо больше, если бы не ты, — возразил Эрван. — Тебе не в чем себя упрекать, все здесь тебе благодарны. Скажу больше, они все тобой восхищаются. Большинство из них никогда не видели друидической магии, а твоя еще более поразительна!

— Лучше бы я поразила их своей мудростью, чем этим ужасным зрелищем! — горько посетовала Алеа, склонив голову к магистражу.

— Что до меня, я восхищаюсь тем и другим, — с улыбкой ответил тот.

Алеа прижала к себе руку Эрвана. То, что он рядом, как никогда, придавало ей силы и бодрости духа, помогало примириться со своей судьбой и легче принять те испытания, на которые она обрекла остальных. Когда он был с ней, она меньше боялась того, что ждало ее впереди.

— Ты сейчас назвал меня Алеа Катфад? — проговорила она.

— Так тебя зовут, — ответил Эрван.

— Да, это мое имя. Ты первый, кто вспомнил об этом.

Вдруг раздался испуганный крик Мьолльна. Ему не терпелось поскорей выбраться наружу, и он шагал во главе колонны рядом с Фингином.

— Что случилось? — встревожился Эрван и ускорил шаг.

Фингин и Мьолльн остановились. Сейчас они стояли рядом и разглядывали нечто, лежавшее впереди на земле.

Алеа и Эрван подошли к ним и поняли, что так напугало гнома. Череп дракона. Огромный, длинный и плоский череп, наполовину ушедший в землю. Весь лоб до самых глазниц был покрыт шишковатыми наростами.

— Мьолльн, этот дракон уже давно мертв, я не думаю, что он может причинить нам зло. Идем же!