Ночь волка (повести)

Помимо всего этого, Папаша не вилял хвостом и не надувался от непомерной гордости, как большинство попрошаек. Равенство между нами он просто подразумевал с самого начала и говорил в спокойной манере, ничуть не задирая нос и не впадая в критику, - слишком, черт возьми, спокойно и открыто, на мой взгляд, для таких обстоятельств, хотя от других бродяг я слышал, что старые люди склонны к болтливости, но сам со стариками никогда не работал и даже не сталкивался. Пожилые люди весьма редки в Мертвых землях, как можно догадаться.

Поэтому мы с девушкой хмурились, но ничего не предприняли, чтобы остановить его, пока он подходил. Около нас его многочисленные ножи перестанут быть для него таким преимуществом.

- Гм-м, - сказал он, - похож на того парня, которого я убил пять лет назад у дороги на Лос-Аламос. Такой же обезьяний серебряный костюм и почти такого же роста. Тоже хороший парень был: пытался дать мне что-нибудь от лихорадки, которую я изображал. Это его пистолет расплавился? Мой мужик не дымился, когда я подарил ему вечный покой, но в то время, как это случилось, на нем не было никакого металла. Хотел бы я знать, есть ли у этого парня... - Он начал опускаться на колени рядом с телом.

- Руки прочь, Папаша, - рявкнул я на него. Вот так мы и начали называть его Папашей.

- Да ладно, ладно, - отозвался он, став на одно колено. Не собираюсь я к нему и пальцем прикасаться. Просто слышал я, что аламосцы так оснащают металл, который с собой носят, что он плавится, когда они умирают, и мне интересно, как у этого парня. Но он весь твой, дружище. Между прочим, как тебя зовут, дружище?

- Рэй, - прорычал я, - Рэй Банкер. - Я думаю, главной причиной, почему я ответил ему, было нежелание еще раз услышать это его "дружище". - Слишком много говоришь, Папаша.

- Похоже на то, Рэй, - согласился он. - А вас как зовут, леди?

Девушка просто зашипела на него, а он ухмыльнулся мне, как бы говоря: "Ох уж эти женщины!" Потом сказал:

- Почему ты не обыщешь его карманы, Рэй? Вот что мне любопытно.

- Заткнись, - ответил я, хотя и чувствовал, что он прав. Мне, конечно, и самому было интересно насчет карманов парня, но я размышлял также и о том, пришел ли Папаша один или с ним есть еще кто-то, есть ли, кто-нибудь еще в самолете,- о вещах вроде этого, о слишком многих вещах. В то же время я не хотел выдавать Папаше, насколько беспомощна моя правая рука. Я бы почувствовал себя куда уверенней, если бы ощущал хотя бы боль в этой руке. Я опустился на колени, оставив между нами мертвое тело, и решил было отложить Матушку в сторону, но потом заколебался.

Девушка ободряюще посмотрела на меня, словно говорила: "Я присмотрю за старым чудаком". Меня это убедило, я положил Матушку и начал разжимать пальцы на левой руке Пилота, которая была сжата в кулак, выглядевший слишком большим, чтобы в нем ничего не скрывалось.

Девушка стала заходить Папаше за спину, но он сразу же уловил это движение и поглядел на нее с такой понимающей, дружеской и одновременно такой сострадательной улыбкой - это была жалость старого профессионала к пусть закаленному, но любителю, - что на ее месте я бы покраснел, а она это и сделала, что было заметно, несмотря даже на кровь пилота, размазанную по ее лицу.

- Не стоит переживать из-за меня, леди, - сообщил Папаша, проводя рукой по седым волосам и как бы ненароком касаясь рукоятки одного из двух ножей, прикрепленных у него за спиной так, что он легко мог достать их через плечо.

- Я завязал с убийствами несколько лет назад. Для моих нервов это стало слишком большим напряжением.

- Да ну? - только и смог я выдавить из себя, так как, разогнув указательный палец Пилота, вовсю трудился над следующим. - Для чего же тогда эта скобяная фабрика, Папаша?

- Ах, ты об этом? - произнес он, опустив глаза на свои ножи. - Ну на самом деле, Рэй, я ношу их, чтобы производить впечатление на типов поглупее тебя и этой леди здесь. Если кто-нибудь хочет думать, что я все еще практикующий убийца, возражать не стану. А к тому же тут еще и сентиментальные чувства. Я просто ненавижу расставаться с ножами - для меня они очень дороги как память. И потом - ты не поверишь мне, Рэй, но я все равно скажу, - эти ножи мне подарили большие люди, а я вдвойне не люблю расставаться с подарками.

Я не собирался снова отвечать ему "Ну да?" или "Заткнись", хоть мне и очень хотелось найти тот кран, который перекроет этот поток красноречия. Но я почувствовал болезненное покалывание в правой руке. Улыбнувшись Папаше, я поинтересовался:

- Есть еще какие-нибудь причины?

- Ну да, - ответил он. - Надо же бриться, а я люблю это делать красиво. Новое лезвие каждый день в течение полумесяца - это то, что нужно, как говорилось в старых рекламах. Ты же знаешь, о ноже нужно заботиться, если бреешься им. Ну, что ты там нашел, Рэй?

- Ты был неправ. Папаша, - сказал я. - Есть на нем кое-какой металл, который не расплавился.