Ночь волка. Сага древних морей

Некоторым читателям Конан представлялся не более чем наделенной разумом машиной, бездушным убийцей, упивающимся кровавыми битвами, столь же бесчувственным к людским страданиям, как он сам — к своей боли, характером без развития. По нашему мнению, это совсем не так, не согласился бы с этим мнением и Роберт Говард. Конан превращался — правда, надо признать, довольно медленно — из оборванного мальчишки, промышляющего воровством на улицах Шадизара, не умеющего ни читать, ни писать, незнакомого с обычаями цивилизованного мира, в короля, правящего самым могущественным государством Хайборийского мира, королевством Аквилония. Конан убивал, почти никогда не испытывая угрызений совести, но он редко делал это для собственного удовольствия. Он был готов убить, сражаясь, чтобы защитить себя или своих друзей, или чтобы завладеть каким-нибудь сокровищем, которое искренне считал своим по праву завоевателя.

Конан неукоснительно следовал своему собственному кодексу поведения. Как и у его создателя, у варвара мало друзей, но этим друзьям он верен до конца. Он редко доверяет мужчинам и почти никогда — женщинам, но с теми, кто пользуется его доверием, он честен и искренен. У него есть, хотя об этом и не упоминается явно, несколько родственников, к которым он был привязан, когда жил в своей дикой Киммерии — больше близких людей у него нет.

Относительно женщин простой кодекс чести киммерийца был строг так же, как и у его создателя. За исключением одного случая в юности, Конан никогда не пытался совершить насилие или оскорбить женщину — как словом, так и делом, — невзирая на то, была она одета в шелка и бархат или же лохмотья. Конечно, если дамы высказывали подобное желание, он охотно развлекался в их обществе, даже подвергая свою жизнь опасности. Однако, на протяжении долгого времени ни одна его связь с женщиной не затронула души варвара. Это продолжалось до тех пор, пока он не встретил Белит, прекрасную пиратку, которая стала первой настоящей любовью в его жизни. Много лет спустя, будучи властителем Аквилонии, Конан обещает спасшей его рабыне Зенобии сделать ее своей королевой. В основном же киммериец со свойственными ему пылом и энергией влюбляется в каждом рассказе в новую женщину и без какого бы то ни было сожаления покидает ее, когда история заканчивается. Даже когда женщина предает его, варвар не опускается до того, чтобы мстить ей — хотя и ворчит, что бы он с ней сотворил, будь она мужчиной. Выдержка изменяет ему всего один раз, когда он сбрасывает предательницу с балкона в открытую выгребную яму во дворе трактира.

Возможно, такое сочетание грубой силы и сострадания к слабому полу обращено к тем читателям-мужчинам, кто мечтает о том, чтобы, избавившись от пут цивилизации, попрать общественную мораль. Подобный ход событий и подобный результат — всего лишь неисполнимая мечта, о чем узнал бы каждый, если бы, подобно Конану, провел бессчетное число ночей под дождем и снегом, пробираясь по горам босиком, в лохмотьях, едва прикрывающих тело, умирая от голода или защищаясь от врага одним лишь сломанным клинком. Но как прекрасны эти мечты!

Существуют и другие причины продолжительного успеха произведений о Конане. В первую очередь, страстная энергия Говарда несет читателя на скачущем галопом коне. Безумный гнев и пылающая ненависть Конана воссоздают нам то смятение чувств, что бередили собственную душу писателя. Его восприятие красоты природы, от необъятного неба Техаса до крошечных лепестков лютика, обогащает и наши собственные чувства. Его на редкость реалистичное описание бесов, призраков и мерзких извивающихся созданий преисподен, которые завладевают каждым мужчиной или женщиной, жаждущими в душе разрушения, настолько впечатляет, что самый воинствующий материалист не удержится от дрожи, вспомнив о них в темноте ночи. И мир воображения Говарда, в котором он провел большую часть своей жизни, пытаясь вырваться из оков реальности, настолько возбуждает нашу более слабую фантазию, что мы, пусть и на короткое время, тоже способны сбежать из скучного мира повседневности в бескрайние земли героической фантастики.

Леон СПРЭГ ДЕ КАМП

ГОВАРД И КЕЛЬТЫ

Одним из серьезных увлечений Роберта Ирвина Говарда были кельты. Через всю свою жизнь он пронес немеркнущий интерес к истории, антропологии, археологии и мифологии этого древнего народа.

Этот интерес нашел отражение во многих новеллах Говарда. Кельтское влияние не так заметно в рассказах о Конане, хотя в псевдо-истории хайборийского мира он и назвал киммерийцев прародителями кельтов, но наиболее ярко его увлечение этим народом проявилось в цикле рассказов о Турлофе О'Брайане, Кормаке Мак Арте и других.