Ночевала тучка золотая

В цеху, близ конвейера, находилось столько всяких труб, металлических хитросплетений, с множеством закоулочков и отверстий, что при желании можно было схоронить не семь, а тысячу семь банок! Ни одна ищейка во время шмона не смогла бы их там отыскать.

На этот счет наши братья, как, впрочем, и остальные колонисты, были непревзойденные спецы.

Чтобы протащить припрятанные банки мимо глазастой тетки Зины, которая вроде бы и не была злой, но уж очень напуганной и поэтому вдвойне старательной Сашка предложил брату ходить в обнимку. На машину, с машины, в столовку, во двор…

– Жарко небось, – сказал непонятливый Колька.

– Терпи!

– А зачем? – опять спросил Колька.

– А затем! – передразнил Сашка. – Как пойдешь, так и поймешь! Места-то сколько меж нами остается! Колька сообразил. Поинтересовался:

– А эти… Которые влюбленные: тоже носят? Они ведь всегда обнимаются. Сам видел! Сашка подумал, сказал:

– А фиг их знает.

Теперь они ходили, взяв друг друга за плечи. Женщины из цеха, глядючи на них, произносили: “Ишь какие дружные! Водой не разлить!” Кто мог догадаться, что если бы их удалось разлить водой, под рубахами обнаружились бы целых две банки: одна на другой. Отрепетировано было за колонией в кукурузе, а проверено в стенах колонии. Когда шли обнявшись, ни при каких условиях разглядеть банок было нельзя. Разве что прощупать, но кто бы стал щупать?!

Правда, именно тетка Зина в тот день, когда заложили они между собой первые банки, что-то заподозрила.

Раньше сколько мимо обнявшись ходили, и ничего. Не останавливала, не спрашивала ни разу. А тут, вот бабье чутье-то, тетка Зина как закричит пронзительно, на весь цех:

– Эй, ты! – на Сашку, конечно. Его она узнавала и без красной тесемки на любом расстоянии. – Поди, говорю. Чево ты все мимо… мимо…

Подошли оба, не разжимая объятий. Банки холодили кожу, елозили гладким стеклом по ребрам во время вдоха и выдоха. Иногда похрупывали друг о дружку.

Тетка Зина посмотрела на братьев и сказала:

– Чево склещились-то? Аль на толчок тоже по двое ходите?

Колька молчал. Его тетка Зина и не спрашивала, она его вообще не признавала. Да и Сашка придумает быстрей, чего и как ей ответить.

И Сашка сразу же ответил миролюбиво, что ходить так по двору удобней, потому что им посекретничать надо. От уха до уха ближе выходит.

Сашка в общем-то не врал. Секрет и правда был, только не в ушах дело.

– Ишь какие! – вздорно проговорила тетка Зина. – Шикреты! А вот узнаю я ваши шикрегы, что тогда? – и придирчиво посмотрела им вслед. Но ничего не заметила.

А братья, не торопясь, вышли наружу да скорей за угол.

Тут, на заднем дворе, за спиной цеха, где никогда не появлялись работники завода, находилась свалка. Банки, ящики разные, тележки, бочки и прочая рухлядь. Здесь-то джем надежно прикрыт.

Оставалось переправить его на волю.

Для интересу, хоть мало верилось, испытали братья проходную. Но вохровская старуха с незаряженной винтовкой, хоть и не была догадлива, как тетка Зина, но прикрикнула на них: мол, чево скопом лезете, ходите, как люди, чередой, как все ходють!

“Как все – можно, – подумалось братьям. – Да вот банки тогда не пронесешь!” Был у Сашки еще один способ: перебрасывать джем через забор. Только забор-то каменный, глухой, метра два высоты.

Забежал однажды Колька после работы, выскочив вперед всех, а Сашка с заднего двора кинул ему несколько пустых банок.

Из пяти штук поймал Колька только одну. Поменялись они местами, но результат оказался не лучше. Сашка и вовсе ни одной не поймал. А больше предложить он ничего не смог. Словно бы торможение у него с головой вышло.

Колька как бы невзначай Сашке жмень сахарного песку подсунул. Слыхал, что от песка мозги варят быстрей. Вон как джем в котле!

Но и песок не влиял на брата. Он поскучнел, потускнел, зачах, даже осунулся.

Бродил один по двору или подолгу разговаривал с теткой Зиной. А чего с ней говорить, ее на это дело не уговоришь, Колька был уверен. Банки лежат, а время идет… Вдруг их больше не повезут на завод: каждый день последним может стать!

Однажды Сашка сказал:

– Знаешь… Они здесь тоже были.

– Кто? – спросил Колька, но уже и сам догадался. – Черти?

Так Илья звал чеченцев.

– Ага. Черти. Проскакали на лошадях, с винтовками… Стрельнули, и скорей в горы. Тетка Зина видела. Говорит, чуть не померла со страха.

– Убили кого? – спросил Колька.

– Не знаю. А ты думаешь, Регина Петровна почему молчала?

– Почему?

– Она их видела. И заболела. Тетка Зина говорит, от страха, так бывает.

– Регина Петровна ничего не боится, – сказал Колька.

– А мужички? А взрыв? Думаешь, не страшно? Братья сидели на задней части двора, на ящиках, близ своей заначки. У самых ног в траве протекал через двор ручей. В него сбрасывали отходы из цеха. Ручей был грязновато-желтого цвета и вонял.

– Ну? Ты придумал? – спросил Колька.

– Чево?

– Сам знаешь чего! Так и будем на заначке сидеть? Сашка почесался и сказал:

– Эх, чешка вошится… – Что означало на детдомовском жаргоне “вошка чешется”. И без всякой связи:

– Давай уедем, а?

– Сейчас?