Ночевала тучка золотая

Алхузур еще раз взглянул на рисунок и исчез. Как провалился. Кольке стало казаться, что названый его брат пропал навсегда. Нашел заначку, забрал и скрылся. На хрена, если посудить, нужен теперь ему Колька? Больной да немощный! Теперь-то он сам богат! Но Колька так не думал, не хотел думать. Мысли, помимо него, возникали, а он их отгонял от себя. Но почему Алхузур не возвращался?..

Часы прошли… вечность! Когда раздался грохот и влетел Алхузур, лицо его было искажено. Он споткнулся, упал, вскочил, снова упал и так остался лежать, глядя на дверь и вздрагивая при каждом шорохе.

Колька голову поднял.

– Ты что? – спросил. – Ударился? Не ушибся? Но Алхузур, не отвечая, натянул на себя с головой матрац и затих под ним.

– Оглох, что ли! – крикнул Колька сердито. Подождал, потом подполз и откинул край: Алхузур лежал, закрыв глаза, будто ждал, что его ударят. И вдруг заплакал. Плакал и повторял: “Чурт… Чурт…” – Ну, перестань! – попросил Колька. – Я же тебя не трогаю!

Алхузур повернулся лицом вниз, а руками закрыл голову. Будто приготовился к самому худшему.

– Ну, ты даешь! – сказал Колька и попытался встать. От слабости его качало. На четвереньках дополз до оконного проема, подтянулся, со звоном осыпая осколки стекол на пол.

В вечерних сумерках разглядел он двор и на нем группу солдат. Солдаты пытались вытолкать застрявшую повозку, на которой лежали, Колька сразу узнал, длинные могильные камни. “Неужто с кладбища везут? – подумалось. – Куда? Зачем?” Телега, видать, застряла прочно.

Один из возчиков махнул рукой и поглядел по сторонам.

– Ломик бы… Сейчас пойду пошукаю.

Он огляделся и направился в сторону их дома.

Колька увидел, отпрянул, но не успел спрятаться подматрацем. Так и остался сидеть на полу. Как глупыш-птенец, выпавший из гнезда.

Солдат не сразу заметил Кольку. Сделал несколько шагов, осматривая помещение, и вдруг наткнулся взглядом на Кольку. Даже вздрогнул от неожиданности.

– Эге! А ты чего тут делаешь? – спросил удивленно. Солдат был белобрыс, веснушчат, голубоглаз. От неожиданности шмыгал носом.

– Живу, – отвечал Колька хрипло.

– Живешь? Где?

– Тут, в колонии…

Солдат огляделся и вдруг прояснел.

– Ты говоришь, колония? – он присел на корточки, чтобы лучше видеть пацана. И опять шмыгнул носом. – Где же тогда остальные?

– Уехали, – сказал Колька.

– А ты чего же не уехал? Ты один? Или не один?

Колька не ответил.

Солдат-то был востроглазым. Он давно заметил, как подергивается матрац на Алхузуре. И пока беседовал, несколько раз покосился в его сторону.

– А там кто прячется?

– Где? – спросил Колька.

– Да под матрацем.

– Под матрацем?

Он тянул время, чтобы получше соврать. Сашка бы сразу сообразил, а Колька после болезни совсем отупел, голова не варила.

Выпалил первое, что пришло на ум.

– А-а, под матрацем… Так это Сашка лежит! Брат мой… Его Сашкой зовут. Он болеет. – И добавил для верности. – Мы оба, значит, болеем.

– Так вас больных оставили! – воскликнул солдат и поднялся. – А я-то слышу, вчерась, будто разговаривают… Я на часах стоял… А ведь знаю, что кругом никого… Как же это вас одних бросили?

Он подошел к Алхузуру и заглянул под матрац.

– Конечно! У него же температура! А может, малярия! Вон как трясет!

Помедлил, рассматривая Алхузура, и накрыл матрацем.

Солдат направился к выходу, но обернулся, крикнул Кольке:

– Сейчас приду. Колька насторожился. Зачем придет-то? Или засек, что Алхузур не брат?

Но солдат вернулся с железной, знакомой Кольке мисочкой из-под консервов, принес пшенную кашу и кусок хлеба. Поставил на пол перед Колькой.

– Вот, значит… Тебе. И ему дай. И вот еще лекарства…

– Он положил рядом с миской шесть желтых таблеток.

– Это хинин, понял? У нас многие малярией мучаются, так хинин спасает… Тебя как зовут?

– Колька, – сказал Колька. Менять свое имя сейчас не имело смысла. Да и кем теперь назовешься? Алхузуром?

– А я боец Чернов… Василий Чернов. Из Тамбова.

Солдат постоял над Колькой, все медлил уходить. Шмыгал носом и с жалостью смотрел на больного. Уходя, произнес:

– Так ты, Колька, не все сам ешь… Ты брату оставь… А я, значит, санитаров пришлю .. Завтра. Ну, бывай!

Лишь когда стемнело, Алхузур выглянул в дырку из-под матраца. Он хотел убедиться, что солдата уже нет.

Колька крикнул ему:

– Вылезай… Нечего бояться-то! Вон, боец Чернов сколько принес! Тебе принес и мне…

Алхузур смотрел в дырку и молчал. Матрац на нем шевельнулся.

– Будешь есть? – спросил Колька. – Кашу? Алхузур высунулся чуть-чуть и покрутил головой.

– Пшенка! – добавил аппетитно Колька. – С хлебом! Ты пшенку-то когда-нибудь ел?

Алхузур приоткрылся, посмотрел на миску и вздохнул.

– Давай… Давай… – приказным тоном солдата Чернова произнес Колька.

– Он велел поесть.

Алхузур поворочался, повздыхал. Но выползать из-под матраца не решался. Так и полз к Кольке со своим матрацем, который тянул за собой В случае опасности можно укрыться. Ему, наверное, казалось, что так он защищен лучше.

Колька разломил хлеб пополам и таблетки разделил. Вышло по три штуки.

Указывая на хлеб, спросил:

– Это как по-вашему?

– Бепиг…

Алхузур с жадностью набросился на хлеб.