Ночевала тучка золотая. Солдат и мальчик

И стало ясней ясного, что никакого лысого нам не надо! Не на таковскую напал! Приезжайте чаще, без вас веселее! Так бы им всем и сказать! Плешивым, хромым, облезлым… Всяким! Всяким!

Регина Петровна зажгла от печки камышинку и все те камышинки, которые были воткнуты в пирог, тоже зажгла.

А потом сказала:

– Дуйте!

– Чево? – спросили братья.

– Дуйте на огонь! – крикнула она громко. – Ну?

Братья подули, привстав. И погасили. Только дым вился над столом.

– Настоящие мужчины! – сказала торжественно Регина Петровна. И с чувством подняла свой стакан. – Ну, мальчики, я вас поздравляю. Будьте хорошими, здоровыми, такими, которых, как сейчас, всегда бы я любила! Заступниками моими!

Братья посмотрели друг на друга. Вот главное, что они хотели услышать. Она их любит. А лысых не любит. И стали пить кисловатое вино. Оно вдруг им понравилось. Так что все выдули, еще попросили.

– Это же не сок! – закричала Регина Петровна. – Это же вино! Его ведрами не пьют!

– А мы пьем! – крикнул в ответ Колька. – Это теперь каждый месяц так будет? Да?

– Что? Будет? – спросила Регина Петровна.

– Праздник? Который в рождение?

– Ишь какие! – воскликнул Демьян, хлопнул ладонью по своей деревяшке и засмеялся.

И воспитательница засмеялась.

– Нет, милые мои, – сказала. – Это раз в году… Но зато – всегда.

– Всегда? – переспросил Колька. – И когда двадцать лет будет?

– Конечно. И когда тридцать, и сорок…

– Мы тогда старые будем, – вставил Сашка. – Мы забудем все.

– Ничего вы не забудете…

Регина Петровна легко, как девочка, подскочила, скрылась в мазанке и почти сразу вернулась, неся что-то в руках. Подошла и положила каждому брату на колени по свертку в газете.

– А это от нас… И от мужичков тоже.

Присела, глядя разгоревшимися глазами на ребят. Она была и вправду сегодня ослепительная, в нарядном платье, и волосы ее были красиво уложены узлом. А на шею она повесила красные бусы из каких-то собранных ягод… Даже Демьян крякнул, заглядевшись. И стал смущенно сворачивать свою козью ножку.

В другое любое время это не прошло бы мимо братьев, но сейчас они были заняты свертками.

Никогда не получали они подарков. Кроме того случая, когда всучили им по одному сухарику и жмени семечек, сказав, что у них праздник… Сухарик проглотили не жевамши, семечки изгрызли, а праздник тем и запомнился, что еще хотелось! Да не дали!

Теперь они не знали, что со свертками делать. Разворачивать или не разворачивать, а может, поскорей их отнести в заначку да спрятать! Пока не отобрали!

Регина Петровна все поняла:

– Мы сейчас вместе посмотрим, что там…

Она взяла сверток у Сашки, который сидел ближе, и развернула газету.

А там, сверху, лежала рубашка, новая, голубая, с воротником и с пуговицами. А под рубашкой лежали штаны. Тоже голубые. С карманами. А еще там были ботинки, желтые, высокие, с желтыми шнурками, с широким языком. И еще платок в клеточку: как тетрадь по арифметике, и круглая шапочка с цветными узорами. Шапочку называли тюбетейкой. А Сашка сразу сказал: «Тютюбейка». И все дружно засмеялись.

Только Колька вдруг сморщился и тихо-тихо шепнул, почти пискнул в миску: «А мне?»

Он забыл, оказывается, что у него на коленях такой же сверток.

И все опять тогда засмеялись и стали разворачивать его газету, и там все оказалось то же самое, но другого, уже зеленого, цвета.

Ребят попросили примерить подарок на себя.

Напряженно сопя, с оглядкой, они ушли за угол и стали одеваться.

И хотя при этом братья не сказали друг другу ни словечка, они знали, чтo каждый из них думает и переживает.

У Сашки спина чесалась от волнения, даже красные пятна выступили, это Колька заметил. А у самого Кольки вдруг задергалась левая нога, и он никак не мог попасть ею в штанину.

Он сказал подавленно:

– Иди первый! Ты умный!

А Сашка ответил:

– Ты тоже не дурак! Чего это я пойду?

– Я боюсь, – тогда сознался Колька. – Я никогда так не ходил.

– И я не ходил. Думаешь, личит? Или – не личит?

Колька посмотрел на Сашку и зажмурился. Ни фига себе, подумалось, каждый день так ходить. В глазах рябит. И вообще, не одежда это для колониста, сопрут сразу. Кто увидит, подумает, что они не колонисты, а какие-нибудь жулики! Разве у нормального человека может быть столько на себе добра! Показаться бы – да в заначку! А потом на барахолку! С руками спекулянты оторвут!

Но Колька ничего подобного не сказал, он будто себя увидел со стороны. Произнес, вздохнув:

– Красивый.

– Ты тоже!

– И это… Как будто не ты, а фон-барон!

– А у тебя хрустит? – спросил Сашка.

– Где?

– Везде. И жмет еще… Может, пуговицы оторвать?

– Оторвать можно, – сказал, подумав, Колька. – Только жалко. Они вон как блестят!

Переговаривались бы долго, медля выходить. Но все пришли к ним сами. Демьян озадаченно развел руками и произнес чуднoе. Он сказал: «Да-а. Как антилегенты!» Мужички замерли от восторга. Регина Петровна захлопала в ладоши, заплясала на месте.

– Ну, мальчики! – воскликнула она. – Какие же вы настоящие братья! Только теперь я совсем вас не узнаю! Да? Ты Колька? – И она ткнула пальцем в Сашку.

Ребята засмеялись. А Регина Петровна ничуть не сконфузилась. На этот раз она шутила.