Ночи и рассветы

Космас закрыл папку, но отрешиться от тревожных воспоминаний уже не мог. Как и тогда, в Афинах, появление Сарантоса показалось ему предвестием беды. Стоило этому человеку переступить порог типографии, и вслед за ним туда проникло предчувствие опасности, подстерегавшей их на каждом шагу. Тогда дурные предчувствия не замедлили оправдаться. Теперь же… Теперь зло казалось далеким и безопасным, но на сердце было по-прежнему сумрачно и неуютно. Сердце болело за Янну. Ей снова пришлось уйти в подполье, где каждый шаг сопряжен с риском, где ни днем, ни ночью она не будет знать ни отдыха, ни покоя.

— Когда ты ждешь Янну?

— Ты лучше не думай об этом, — посоветовал Спирос. — Никто не знает, как там у них пойдут дела. Не мучь себя понапрасну и не вешай носа. Я по своему опыту знаю, что беда чаще всего приходит оттуда, откуда ее не ждешь. Ты, скажем, ловишь ее у окна, а она уже вломилась в дверь.

* * *

В дверь постучали, и вошел хмурый, как туча, Квейль.

— Мы получили телеграмму из Центра. Группа греческих патриотов, направлявшихся в подразделение ЭДЕС, захвачена в плен бойцами вашей дивизии и содержится под арестом.

«Значит, Уоррен промолчал, — подумал Космас. — Они до сих пор ничего не знали».

— Переведи ему несколько показаний! — попросил Спирос.

Англичанин выслушал Космаса и явно расстроился.

— Не может быть, чтобы все они были преступниками! Как вы собираетесь с ними поступить?

— Отдадим их под суд, — ответил Спирос. — Вы можете встретиться с ними, они тут у нас недалеко…

— Да, мы к этому еще вернемся…

Эту фразу Квейль произнес почти механически. Он прибегал к ней всегда, когда беседа не давала ему желательных результатов. Но на сей раз и Спирос сказал, что к этому разговору непременно нужно будет вернуться. Что предпримет командование ЭДЕС? Устроит ли оно суд над теми преступниками, которые приехали с предыдущей группой и теперь находятся в рядах их армия? Им тоже предъявлены тяжелые обвинения…

Квейль ушел, обещав выяснить этот вопрос.

— Здорово мы огорчили сегодня Квейля, — засмеялся Космас. — Чего-чего, но этого я от него не ожидал. Заступаться за своих же врагов!

— Не забывай о законе сообщающихся сосудов.

VII

Четыре ночи подряд они жгли костры. Англичане нашли подходящую площадку и координаты сообщили в Каир. Антони так и сиял от радости. Впервые за восемь месяцев его пребывания в дивизии из Каира должны были прислать оружие. Он явился в штаб, чтобы лично возвестить об этом.

— Браво! Браво! — поздравил его генерал. — Вы сдержали свое слово. Лучше поздно, чем никогда.

Оружие прибывало в самый критический момент, когда командование дивизии со дня на день собиралось объявить об отступлении. Дивизия должна была оставить эту область и отойти в Северную Грецию. Предполагалось, что там она соединится с основными силами ЭЛАС. Помощь со стороны англичан могла изменить все планы.

Целый день партизаны и крестьяне собирали хворост.

— Поджарим мы нынче Гитлеру пятки! — крикнул Космасу комендант дед Александрис. — Только бы не обвели нас вокруг пальца эти прощелыги!

В одиннадцать вечера Антони приказал разжечь костры, и через несколько минут ночной мрак прорезали длинные языки пламени. Партизаны взялись за руки и с песней пошли вокруг костров. Издалека послышался гул самолетов. Все насторожились. Иногда по ночам над свободными областями появлялись немецкие самолеты, и вместо парашютов с оружием на партизан, разжигавших костры, обрушивался пулеметный огонь.

Небо было густо-черным, как деготь; казалось, звезды утонули в его пучине. Однако не прошло и минуты, как партизаны определили, что самолеты английские.

— Да, да, наши! — согласились и англичане. — Скажи им, Космас, чтоб подбавили огня.

Все бросились к кострам — и партизаны, и англичане. Они кидали в огонь сухие ветви, пламя взметалось все выше и выше. Радость и тревога сменяли друг друга. Глядя на потные, взволнованные лица людей, то выплывавшие из темноты, то вновь исчезавшие. Космас вдруг подумал, что с таким же, наверно, нетерпением и ожесточением боролись за свою жизнь моряки, выброшенные на необитаемый остров. Так же лихорадочно разжигали они на берегу костры, чтобы подать сигнал далеким кораблям.

Рокот нарастал. Вот он покрыл их с головой. Все замерли. Но ничего не произошло. Самолеты удалялись, их гул понемногу стихал, а потом и совсем растворился в тишине. Англичане подождали-подождали, выругались и пошли спать. А партизаны дежурили до самого утра, надеялись, что самолеты вернутся.

На вторую ночь самолеты совсем не появились. На третью ночь в тот же примерно час послышался знакомый гул, но, как и в первый раз, самолеты пролетели мимо.

— Если они и сегодня нас надуют, — сказал дед Александрис, — я поймаю этого Антониса и сварю его, как рака.

Англичане тоже были расстроены, и больше всех Уоррен. Он каждую ночь приходил на площадку и оставался до самого утра.

— Скажи откровенно, — спросил его Космас, — сбросят нам оружие или это все одни только разговоры?