Ночи и рассветы

Раз в месяц с самолетов им сбрасывали тюки и ящики с продовольствием и напитками. Склады трещали от запасов. Кладовщиком был тот самый ефрейтор, которому пришла в голову остроумная идея насчет пакета со взрывчаткой. Однако распределением продовольствия ведал не он, а сержант Вилли. Вилли правил обслуживающим персоналом и производил натуральный обмен с населением. Обслуживающий персонал составляли несколько гречанок, два грека и два итальянца. Обязанности гречанок были многообразны — уборщицы, горничные и любовницы. Три девицы не прикасались ни к какой работе. Это были Мина, Дэзи и Марион. По сведениям Стелиоса, они перешли к англичанам от итальянцев. Итальянцы сдались в плен партизанам из ЭДЕС, и девушки остались без покровителей. Некоторое время они скитались по горам, пока наконец не подвернулись англичане. Теперь им жилось неплохо; хуже, чем у итальянцев, но все же недурно. И они благодарили судьбу, что не попали в руки эласитов. Они не сомневались, что там их ждала бы верная смерть. Двое греков, снабженные золотыми, парашютным шелком и пропусками, разъезжали по окрестным деревням, покупали кур, яйца, мед, масло, овощи и фрукты и отчитывались перед сержантом Вилли. Один из итальянцев был поваром, другой — лакеем, певцом, гармонистом, гитаристом и чуточку паяцем. Всех их Мил раздобыл в частях ЭДЕС.

Кроме Мила, ефрейтора и сержанта в миссии жили еще четверо англичан — лейтенант-радист и трое солдат. При миссии состоял и Стелиос. Мил знал его историю и питал к Стелиосу полное доверие.

Из старой миссии не осталось никого, и капитан Мил ничем не напоминал Антони или Квейля. Мил хранил олимпийское спокойствие, не нервничал по пустякам, редко терял хорошее расположение духа и любил разглагольствовать на темы, которых Антони обычно избегал.

— Нужно быть реалистами, — говорил он Космасу. — Интересы Англии и Греции тесно связаны, и в этой войне мы товарищи по оружию. Что бы ты сказал, если бы организации французского Сопротивления встретили в штыки войска союзников, высадившихся во Франции?

Однажды Мил вызвал Космаса к себе в кабинет. На этот раз он был взволнован и очень напоминал Квейля. Тоном генерала, обращающегося к подчиненному, Мил заявил, что, по его сведениям, первый полк дивизии два дня назад перешел в наступление в районе Лукавицы, не согласовав этого с союзной миссией. Космас уже знал об этой операции, ему позвонили по телефону. Но откуда мог узнать о ней Мил?

— Вы нарушаете соглашение! — кричал Мил, нервно переставляя с места на место чернильницу. Он даже не предложил Космасу сесть. — Никаких передвижений! Ни в коем случае не менять позиций!

Мил настаивал на обязательствах, которые приняла на себя дивизия в связи с планом «Ковчег». Космас готов был отвечать Милу, но сначала заметил, что не находится в распоряжении английской миссии и поэтому не принимает приказов.

Мил тотчас попросил прощения:

— Я все еще под влиянием, этого эпизода и был не сдержан, извините меня…

Он явно растерялся, и, увидев эту разительную перемену в тоне и в выражении лица англичанина, Космас впервые подумал, что Мил не так уж спокоен и уверен в себе, как кажется с первого взгляда. Космас передал то, что ему сказали в штабе дивизии: союзная миссия может не беспокоиться, дивизия соблюдает соглашение, операция в районе Лукавицы не нарушает обязательств, так как очень несущественно меняет расположение партизанских частей. Дивизия намерена произвести еще ряд подобных операций местного значения. Космас передал Милу и слова генерала: даже поражение в случае немецкой атаки не нанесло бы партизанским частям того ущерба, какой незаметно наносит им бездеятельность. Пассивная оборона партизан воодушевляет врага и сеет недоумение среди населения, которое не знает истинной причины промедления. Помимо этих серьезных оснований, существует еще одно, не менее важное. Как известно, партизанская армия питается и вооружается только за счет противника, за счет боевых трофеев. Если бы Генеральный штаб Среднего Востока выполнял свои обещания и осуществлял регулярное снабжение партизанских частей продовольствием и боеприпасами…

Беседа закончилась очень мирно. Космас еще раз напомнил о претензиях дивизии к Генеральному штабу Среднего Востока и перечислил срочные запросы, которые требуют немедленного удовлетворения. Мил проводил его до лестницы и сказал, что непременно пошлет телеграмму своему руководству.

Теперь Космас был убежден, что в глубине души англичанин волнуется, а бравирует только внешне. Вскоре его догадка получила подтверждение. Однажды вечером, за чаем, Мил вернулся к старой теме. Он сказал, что Греция не может планировать своего будущего вне интересов империи. Стало быть, и каждый грек должен считаться с этим в своих личных планах и действиях…

Космас был задет за живое, но постарался ответить как можно спокойнее:

— Хромает твой реализм, хромает на обе ноги…

— Почему? В чем именно?

— В каждой твоей мысли о Греции. Ты говоришь о нас как об имперской колонии. А это не так. По какому праву придут в Грецию британские войска?