Ночи Клеопатры. Магия любви

Отца и в самом деле «доили» все, кому не лень. Особенно старался Рабирий Постум – видимо, именно ему отец задолжал больше всего. Задолжал настолько, что вынужден был назначить его на весьма «хлебную» должность министра финансов – дийокета. Правда, назначение сильно роняло Постума в глазах соотечественников-римлян, зато в его руках была сосредоточена вся государственная казна. И он в нее с превеликим удовольствием свои руки запускал.

Постум Клеопатру просто бесил. Порой она обсуждала эту тему с Мардианом, удивляясь, что человек, который не имеет – в отличие от того же Габиния и еще нескольких, не менее противных, на ее взгляд, римлян, – на нее никаких видов, вызывает у нее такое отвращение.

Мардиан смеялся:

– Ну, здесь два варианта. Либо у тебя начинает формироваться государственный ум, и человек, который грабит казну и, по сути, вредит не тебе одной, а всей стране, вызывает у тебя больше неприязни, чем личные враги.

Девушка кивнула. Такая версия ей нравилась.

– Либо, – как-то болезненно усмехнулся Мардиан, – ты, как истинная кокетка, не можешь спокойно реагировать на то, что кто-то остался равнодушен к твоим чарам.

Девушка фыркнула.

– Вот уж нет! Тебе не понять, а я Габиния, к примеру, просто боюсь.

Мардиан странно посмотрел на нее и вышел из комнаты, не произнеся ни слова.

Клеопатра недоумевала. Обиделся? На что?!

Потом до нее дошло. Фразой «тебе не понять», она подчеркнула его неполноценность в физиологическом смысле. А ведь он, бедняга, и так, наверное, страдает…

Но извиняться она не будет. Во-первых, она обидела его не специально, во-вторых, извинениями, пожалуй, можно обидеть его еще сильнее.

Постум все выгребал и выгребал из казны. Возводил себе дворец, который не то что мог поспорить с царским, а явно превосходил его по роскоши – это было видно даже сейчас, когда строительство было еще не завершено.

Клеопатра сильно сомневалась в том, что отец мог наделать настолько много долгов. Но когда она попыталась поговорить с ним на эту тему, Авлет просто отмахнулся:

– Не забивай этим свою красивую головку!

Клеопатра уже знала: отец составил завещание, по которому правителями после его смерти будут они с Птолемеем. И при этом говорил, чтобы она не забивала свою голову «глупостями». А кто же будет думать о благе государства? Птолемей Дионис? Который еще совсем ребенок, и к тому же не имеет даже десятой доли ее знаний? И не стремится их получить?

Мысль о глупости отца окончательно упрочилась в ее голове.

И она перестала задавать вопросы. Какой смысл спрашивать, если все равно не получишь ответа?

Зато стала много времени проводить в библиотеке. Книги, в отличие от отца, всегда давали ответ. Иногда – сразу. Иногда, чтобы получить его, надо было приложить серьезные усилия.

Читала греческих философов, обсуждая прочитанное с Мардианом.

– Девочка моя, ты слишком много времени проводишь с этим евнухом, – заметил как-то отец, когда в очередной раз решил вспомнить о своих родительских обязанностях.

– Вот именно – с евнухом, отец. На моей репутации это никак не отразится.

Птолемей-Авлет смутился. Девочка слишком… слишком… Да нет, возможно, она уже давно стала женщиной – особенно с учетом того, что здесь творилось при правлении ее сестры, но не обо всем же можно говорить вслух! Да и потом…

– Я имел в виду вовсе не это. Мардиан – евнух, дворцовый слуга…

– Говори уж прямо, отец: раб.

– Он не раб, но…

– Но его положение не сильно отличается от рабского, верно? И по-твоему, царевне не пристало общаться столько много с рабами?

– Ну, я только хотел сказать…

– Знаешь, что я хочу тебе сказать, отец? Ты в свое время посоветовал мне не забивать мою красивую голову тем, что ты считаешь неважным. Я, в свою очередь, также посоветую тебе… не забивать свою голову тем, что тебя не касается. Кстати сказать, Мардиан намного умнее… большинства твоих советников.

Она собиралась сказать «намного умнее тебя» – это была правда, но все же Клеопатра пощадила чувства отца.

Алчного Рабирия Постума из Александрии изгнал народ.

– Больше он не будет тянуть из казны! – сообщил дочери довольный Авлет. – Там и так не очень много осталось.

Девушка промолчала. Народ сделал то, что должен был сделать его правитель. Трон под отцом опять шатался, а он даже не хотел этого понимать.

А спустя несколько месяцев отец умер. Сперва заболел – дышал тяжело, с одышкой, покрылся какими-то странными пятнами, не мог есть и, проболев дней десять, в мучениях скончался.

Глядя на отцовское лицо, которое и в смерти не приобрело значительности, отсутствовавшей у него в жизни, Клеопатра подумала о том, что ей совершенно не жаль его. Жил, как скотина, умер, как собака.

Согласно завещанию, гарантом исполнения которого являлся Рим, правителями назначались старшая дочь царя Клеопатра и старший сын, Птолемей Дионис, которому суждено было войти в историю под номером тринадцать.

Предполагалось, что брат и сестра вступят друг с другом в брак. Девушке на тот момент еще не было восемнадцати, ее брату исполнилось десять.

Глава 6