Ночи под каменным мостом. Снег святого Петра

Я смотрел, как она ступает по хрустящему снегу мелкими, неуверенными шагами. Один раз она обернулась и помахала мне рукой. Когда она скрылась из виду, я поднялся в свою комнату. Мной овладело какое-то радостное беспокойство. Никогда еще я не испытывал подобного чувства. Мне казалось, что мне необходимо сейчас же, не откладывая ни на секунду, предпринять какое-нибудь новое и необычное дело – например, научиться верховой езде, или приступить к серьезному научному исследованию, или хотя бы побегать часок по снегу.

В девять часов утра начался мой рабочий день – точно так же, как до того начинались все остальные мои рабочие дни. «Странно, – подумал я, – как будто этой ночью не произошло ничего особенного!» Появился первый пациент. Это был тот страдалец, который жаловался на невралгические боли. Я приветствовал его с чувством искренней радости и был даже как будто тронут его приходом. Накануне я почти прогнал его, так как ожидал Бибиш, а теперь, когда она ушла, я принял его как милого старого друга.

– Ну, как вы провели ночь? Расскажите-ка! – обратился я к нему, угощая его сигарой, печеньем, финиками и рюмкой ликера.

Глава 19

В последующие дни мне никак не удавалось повидаться с Бибиш с глазу на глаз. Каждый раз, когда я проходил мимо пасторского дома, барон фон Малхин сидел у нее в лаборатории. Я смотрел в окно и видел в свете настольной лампы его узкую голову с высоким лбом и поседевшими висками. Он держал в руках пробирку или стоял перед каким-то стеклянным сосудом цилиндрической формы, напоминающим по виду сокслетовский аппарат. Один раз в лаборатории было темно, Бибиш сидела в соседней комнате за пишущей машинкой, а барон, по-видимому, ходил взад и вперед и диктовал ей что-то. Я не видел его самого, а лишь тень, скользившую по стенам и потолку.

Он постоянно торчал у нее в квартире. У нее не было ни минуты свободного времени, но теперь это меня уже не тревожило. Та ночь, когда она стала моей, многое изменила во мне. Если до того времени я был болен, то теперь чувствовал себя исцеленным. Сомнения, терзавшие мою душу, исчезли, и я не страдал больше от постоянной смены настроений. Я любил Бибиш еще больше, чем прежде, любил так безумно, как люблю и теперь. Но вместе с тем во мне воцарилось какое-то великое спокойствие – я чувствовал себя как альпинист, который с необычайными трудностями и риском вскарабкался по отвесной стене и теперь лежит на солнышке, радостно опьяненный достигнутым успехом, счастливый и полный веры в себя. Мое ожидание утратило всякий оттенок мучительности. Я знал, что Бибиш вернется ко мне, как только будет закончена ее работа. И если я чувствовал себя одиноким, если меня охватывала тоска по ней, мои мысли уносились к той незабвенной ночи любви.

В эти дни я работал больше, чем обычно. В деревне обнаружилось два случая заболевания дифтеритом, а кроме того, меня чрезвычайно беспокоило состояние здоровья маленькой Эльзы. Скарлатина у нее прошла, период шелушения закончился, но ее хрупкий организм очень ослабел, и девочка нуждалась в перемене климата. Я считал, что ей было просто необходимо пожить некоторое время в менее суровом климате. Я должен был поговорить на эту тему с бароном фон Малхином, всецело поглощенным своими фантастическими планами, не оставлявшими ему времени подумать о своей маленькой дочке.

Я возвращался из домика лесничего. Был субботний вечер. С той дня прошла уже неделя. Неделю тому назад я шел в Морведе по проселочной дороге и искал барона. Деревенские обитатели стояли небольшими группками возле постоялого двора и соседней лавки. Мужчины и женщины, старики и дети – все, кто только не сидел дома за чисткой картофеля, собрались здесь. Крестьяне были как всегда молчаливы, но в их утомленных лицах, обветренных и изборожденных морщинами забот, сквозило какое-то беспокойное ожидание. Они смотрели вслед саням, нагруженным пивными бочками и медленно двигавшимся по направлению к барскому дому. Кучер шел рядом с санями и пощелкивая кнутом. Хотя я никого ни о чем не спрашивал, лавочник тут же сообщил мне, что по случаю своих именин барон пригласил всю деревню к себе на двор. Для приема самостоятельных хозяев и арендаторов оборудован большой зал барского дома, примыкающий к зимнему саду, а батраков и дровосеков будут угощать в людских комнатах, расположенных в нижнем этаже того дома, в котором помещается контора управляющего. В качестве угощения будет подаваться жареная свинина и колбаса с тушеной капустой, а кроме того, барон жалует по два стаканчика водки на каждого и пиво в неограниченном количестве. У него, лавочника, барон купил целый ящик пряников, предназначенных для раздачи детям, чтобы и те могли побаловаться. Господин барон никогда не бывал так щедр в прошлые годы.