Ночи под каменным мостом. Снег святого Петра

– Вот как! – недоверчиво хмыкнул он. – Дело в том, что она замужем здесь, в Оснабрюке. Ты уверен, что говоришь именно о ней? Ты точно разговаривал с нею в Морведе?

Я не смог удержаться от смеха.

– Разговаривал? – воскликнул я. – Да она была моей любовницей.

Конечно, я сейчас же пожалел о том, что у меня вырвались эти слова. Я был страшно зол на себя. Я позволил ему выпытать мою тайну, отдал и Бибиш, и самого себя в его руки.

– Естественно, ты будешь молчать об этом! – накинулся я на него. – Я задушу тебя, если ты кому-нибудь хоть слово скажешь об этом.

Он улыбнулся и сделал успокоительный жест.

– Успокойся! – сказал он. – Само собою разумеется, что я не стану выдавать твоих секретов. Итак, она была твоей любовницей?

– Увы, всего лишь одну ночь. Может быть, ты и тут мне не веришь?

– Ну что ты! – ответил он очень серьезным тоном. – Разумеется, верю. Да и почему бы мне не верить тебе? Ты очень хотел, чтобы она стала твоей любовницей, значит, она должна была стать ею в твоем представлении. Ты добился невозможного – но лишь во сне, Амберг! В лихорадочном бреду, посещавшем тебя, когда ты лежал и бредил вот на этой самой больничной койке.

Ледяной озноб пополз по моему телу. У меня было такое ощущение, словно холодная рука пробирается к моему сердцу и хочет его остановить. Мне хотелось крикнуть, но я был не в состоянии произнести ни звука. Я уставился на человека, сидевшего на краю моей постели… Судя по его виду, он говорил правду. «Нет, нет и нет! – возмутилось все мое существо. – Он лжет, не слушай его! Он хочет украсть у тебя Бибиш! Он хочет украсть у тебя все. Пусть он уйдет! Я не хочу его больше видеть!» Затем я совсем ослаб. Я едва мог дышать – до того утомленным я чувствовал себя. Мною овладело безграничное малодушие и безнадежность. Я понял, что он говорит правду, – Бибиш никогда не была моей возлюбленной.

– Не гляди на меня так растерянно, Амберг, – сказал доктор Фрибе. – И не относись ко всему происшедшему чересчур трагично. Сон щедрой рукой расточает нам все то, чего мы лишены в нашей скудной реальной жизни. Подумай, во что со временем превращается так называемая «действительность» и что нам от нее остается? То, что мы пережили, постепенно бледнеет, становится призрачным и когда-нибудь окончательно рассеется, подобно сну.

– Уходи! – сказал я и закрыл глаза. Мне хотелось остаться одному. Каждое произносимое им слово причиняло мне боль.

Он поднялся на ноги.

– Ты справишься с этим, – сказал он, уходя. – Когда-нибудь тебе все равно пришлось бы узнать истину. Завтра ты уже совсем иначе будешь относиться ко всему этому.

Только теперь, когда я остался в одиночестве, я начал сознавать, что со мною произошло. Только теперь мною овладело истинное отчаяние.

– К чему жить дальше? – стенало и жаловалось все мое существо. – Зачем я проснулся? О, с каким необычайным искусством они «спасли» меня, переведя из мира сладких грез в серый и скучный мир повседневности! Все кончено, я все утратил, я стал нищим. Неужели мне придется жить дальше? Бибиш, Морведе, барон фон Малхин, «Пожар Богоматери» – все это только лихорадочный бред, призрачные сновидения…

Мои воспоминания начали путаться, образы бледнеть, слова замирать в отдалении… Сон рассеивался. Подобно белому туману, на дома и обитателей деревни Морведе стало опускаться забвение.

Беспросветная тьма воцарилась во мне. Бибиш! Закрыть глаза и не проснуться больше… Никакого смысла жить дальше нет. Бибиш…

– Благословен Спаситель наш Иисус Христос! – вдруг громко произнесла сестра милосердия.

– И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь! – услыхал я чей-то голос и вздрогнул, потому что сразу же узнал его.

Я открыл глаза. У моей постели стоял морведский пастор.

Глава 24

– Это вы?! – воскликнул я с беспредельным изумлением, недоверчиво ощупывая рукой его сутану. – Неужели это правда? Так вы на самом деле существуете?…

Он обстоятельно откашлялся в свой носовой платок в белую и синюю клетку, а затем кивнул мне головой.

– Вы, кажется, изумлены тем, что я пришел, – сказал он. – Но разве вы не хотели меня увидеть? Я слышал, что вы вышли из своего бессознательного состояния, и, разумеется, навестить вас было моим прямым долгом. Может быть, я испугал вас? Воскресил тяжелые воспоминания? Я приподнялся и поглядел на него. Я ощущал запах, исходящий от его сутаны, – этакую легкую смесь ароматов нюхательного табака и ладана. Это был действительно он. «Где доктор Фрибе? – спросил я самого себя. – Почему как раз, когда нужно, его нет?»

– Да, вы много всего пережили, – продолжал морведский пастор. – Теперь, хвала Всемогущему, можно сказать, что все уже позади. Через несколько дней вы будете в состоянии покинуть больницу. Но, поверьте, тот момент, когда я увидел, что вы рухнули наземь, был для меня одним из самых ужасных в жизни.

– Я рухнул наземь? – переспросил я.

– Ну да, в приемной. Как раз в то мгновение, когда прибыли жандармы. Разве вы не помните?