Ночи с Камелией

– Не сердитесь. – Марго дружелюбно улыбалась, твердо решив: не получит он повода избавиться от нее. Пусть хоть ругается, хоть дуется, а не получит. – Вы говорили с Баенздорфом?

– Говорил-с, – промолвил он вяло, будто ему было лень языком шевелить, да и глядеть в сторону графини не стал. – Не замечен Долгополов в сомнительных делах и связях, врагов у него не имелось.

– А у меня вчера был удачный день, – похвастала она.

И что? Да ничего! Марго опешила: с трудом вызнала семейные тайны, а Зыбин и ухом не повел, лишь скосил незаинтересованные глаза! Да как он с такой ленью сыском заведует?! Сдержавшись, чтобы не наговорить ему кучу нелюбезностей, в результате которых ей придется покинуть участок навсегда, она продолжила:

– Прасковья Ильинична не собиралась идти на похороны мужа, я выяснила причину. У Долгополова была любовница. Весной Прасковья Ильинична раскрыла тайную связь, она подняла записку мужа, которую должен был передать его любовнице, но нечаянно обронил племянник. Она хотела уйти от него, но Долгополов умолял ее остаться. А совсем недавно он переселился в комнату для гостей, чтобы иметь возможность уходить ночью.

Разве она не заслужила похвалы? Видимо, нет. Виссарион Фомич принялся бить пальцами обеих рук по столу, напевая без слов:

– Тпру, тпру, тпру, тпру-ту-ту… И что, сильно она переживает?

– А вы как думаете! Ей стыдно за мужа.

– Вот и первый мотив…

– Мотив? – не поняла Марго. – Какой мотив?

– Да у жены Долгополова.

– Вы хотите сказать… – задохнулась негодованием Марго.

– Да-с, ревность. – Он был абсолютно спокоен.

– Ревность?! – повысила тон она и заходила по кабинету, разъярившись до неузнаваемости. – Да как вы смеете очернять прекрасную женщину?! Вы бы ее видели! Она раздавлена, сломлена! Прасковья Ильинична не способна, слышите, не способна убить… да еще собственного мужа! Отца ее детей! Как бы она пришла на квартиру ночью? Одна? Без сопровождения? Как я понимаю, он тайно снял квартиру, никто о ней не знал, жена тем более. Черт знает что вам влезло в голову! Дурацкая идея, скажу вам! Я докажу, как вы заблуждаетесь, черт возьми!

– Ой, ваше сиятельство, не надо вот этого… пых-пых… не надо-с! – покривился он. И вдруг, вытаращив глаза, воскликнул: – Сударыня!

Марго остановилась, упрямо наклонив голову и глядя на него в упор, а он возмущенно отчитал ее:

– Вы ругаетесь?! Нехорошо-с даме вашего положения… Ай-яй-яй.

– Хм! – фыркнула она и отошла к окну, чтобы отдышаться.

Во время паузы Зыбин прикидывал в уме: пожалуется мужу, тот сразу резюме выдаст: мол, на покой пора, уважаемый. Дудки! А вот возьмет и стерпит избалованную куклу. Он еще покажет ей! Ишь, ругаться вздумала! И при ком? При нем, который в отцы ей годится, а то и в дедушки. Да графиня нуждается в воспитании. Ничего, он ее перевоспитает, не таких обламывал, муж спасибо скажет.

Виссарион Фомич строго приказал:

– Сядьте, сударыня, сядьте! – Марго, пыхтя от недовольства, прошла к стулу, плюхнулась на него, отвернув лицо от Зыбина. – Помнится мне, кто-то обещал в сторонке постоять и не мешать следствию. Аль мне послышалось? – Сопение в ответ, а не пыхтение – значит, мадам успокоилась. – Я ведь предупреждал: дело наше грязное, иной раз себя подозревать станешь. Так вот: коль вам так нравятся трупы и прочее, извольте мое высокоблагородие слушаться и ротик на замке держать. Мне решать, кого подозревать, понятно-с?

– Понятно, – процедила она, почти не разжимая рта, как он требовал.

– Так вот, сударыня, ваше сиятельство. – А ехидства полная телега в каждом слове, каждой букве! – У Долгополовой есть мотив, есть, хоть вы тут лопните от злости. Да, ревность – одна из сильнейших страстей человеческих. Она алкает мести за обман, поруганную честь. Вам, вижу, ревность незнакома…

– А вам? – поддела его Марго.

– А мне знакома-с. Потому как сталкивался с подобным явлением не раз. Но мои подозрения, может статься, необоснованны, так что угомонитесь. Возможно, некто, зная про интрижку ее мужа, нарочно подгадал так, чтобы подозрение пало на его жену. Посему надобно искать и тех, кто с ним ссорился, кого он обидел. Коль так случится, я отставлю Долгополову. Страшного в том нет, я обязан наметить версии и проверять их, каковы бы они ни были. А положение в обществе, сударыня, не дает гарантий, что человек не преступник. По данным нашего ведомства, более всего склонны к совершению преступлений как раз господа. Далее идут купцы и мещане, а уж на последнем месте крестьяне. Долгополов убит, стало быть, для кого-то был опасен. Вернемся к нему. Кто его любовница?

– Мы не похожи на сплетников? – Марго отошла от недавней вспышки гнева, она отходчива. – Я передаю, вы собираете…

– Хуже, сударыня. Сплетни, слухи, наговоры, оговоры – это все следствие собирает. Мы подслушиваем, подсматриваем, порой сами плетем интриги, и какие! А все для чего? Истину добываем. Вам, сударыня, противно?

– Отнюдь, – с вызовом ответила она.