Ночи становятся короче

Утро следующего дня было туманным. Небо затянули серые облака. За окнами раскачивались голые деревья. Соседнего дома уже не было видно за нелепой густого тумана. Его может разогнать лишь сильный ветер.

Но ветра нет. Нет ни заморозков, ни снега, ни солнца. Не слышно рокота турбин. Лишь иногда между домами проползет грузовик.

Занятия идут строго по распорядку дня: в классах пилоты ломают головы над задачами из высшей математики, совершенствуют свои знания по специальности.

И так каждый день. Одни и те же лица. Одни и те же учебные классы. Одна и та же обстановка. Из классов все идут обедать в офицерскую столовую. За обедом пересказывают старые, уже не раз слышанные анекдоты. Ничего нового. Для летчика-истребителя нелетные дни кажутся серыми, длинными и скучными. На земле летчик-истребитель из орла как бы превращается в черепаху.

Дома все те же разговоры. Врачи отказались делать тестю операцию. Решили подождать. «Чего же вы хотите от такого старого человека?» Марта на чем свет стоит ругает докторов, потому что для нее жизнь отца — самое важное.

— Если бы речь зашла об их собственной жизни, они не были бы такими безразличными и инертными, — жалуется Марта.

Я ем суп и молча киваю головой, давая понять, что я с ней согласен. Откровенно говоря, Марта со своим бесконечным недовольством и жалобами стала раздражать меня. В конце концов, человек, вернувшись домой с работы, хочет отдохнуть.

Я уже открываю рот, чтобы защитить врачей, которые тоже не в силах творить чудеса, хотя через их руки и прошли тысячи больных, но, спохватившись, снова закрываю рот, не осмеливаясь высказать свое мнение жене, отчего кажусь Марте подозрительным. Чего доброго, мое молчание она примет за безразличие к судьбе тестя.

И чтобы доказать обратное, я начинаю энергично поддакивать жене.

После ужина опять смотрю телевизор. Потом ложусь спать.

В голову мне вдруг приходит мысль, что весь сегодняшний день да и всю неделю я ни разу не вспомнил о Пете.