Ночью под каменным мостом

-- Это все из-за Остерштока, -- сообщил он. -- Он сказал, что сейчас не может заплатить. У него, мол, ничего нет. Ну и пошло-поехало: у них-де в замке всегда так тяжело с деньгами, и уж я-то, как близкий родственник, мог бы набраться терпения и приехать как-нибудь в другой раз...

-- А ты с Остерштоком и впрямь близкая родня? -- полусонно спросил Заруба.

-- Родня? -- сердито вскричал Каплирж. -- Петух моего дедушки, может быть, разок покричал у курятника его матушки -- вот тебе и вся родня! А потом он повел меня к первому секретарю, и опять все сначала: "у нас ничего нет" да "откуда нам взять". Герр секретарь сказал мне, что от императора отовсюду требуют денег, и предъявил мне целую охапку прошений и заемных писем -- о, небо, и все так! Знаешь, Петр, куда текут имперские деньги? Герр фон Колонич, командующий войсками в Венгрии, нуждается в золоте для содержания пограничной стражи. Комендант крепости Рааб жалуется на нехватку огнеприпасов, которую надо срочно восполнить. Вице-король Линца требует денег на строительные затеи Его Величества. Три тигра, что в прошлом году доставлены из Флоренции в зоосад императора, до сих пор не оплачены. Граф Вольф фон Дегенфельд ждет от императора милостивого подарка в качестве вознаграждения за сорокалетнюю службу. Дворцовые латники с зимы не получали жалования и уже начинают ворчать и нарушать дисциплину...

-- Но говорят, -- вмешался человек, сидевший за соседним столиком, -что три дня тому назад епископ Ольмюцский прислал ведомству обер-гофмейстера восемьсот дукатов на содержание императорского стола. Должно же что-нибудь от этого остаться?

-- Говорят! Говорят! -- передразнил Каплирж, который не любил, когда посторонние путались в его разговоры с друзьями. -- Какое мне дело до того, что кто-то там болтает! Глухой услыхал, как немой рассказал, будто слепой видел, как ягненок плясал на проволоке.

Он бросил уничижительный взгляд на человека за соседним столом и, обратясь к Зарубе, продолжал:

-- После всего этого я им заявляю: нет денег -- нет сала, и не хочу я ждать с вашей выплатой! Тут герр секретарь испугался и говорит: устроят ли вас на сей раз двадцать гульденов? И стремительно написал мне поручение, с которым я должен идти... -- он запнулся, покачал головой, потер лоб и тяжело вздохнул. -- Что за жизнь! Сплошная комедия про Пульчинеллу!

-- Куда же тебе с поручением? -- спросил Заруба.

-- Держись, Петр, за стол, не упади! К еврею Мейзлу, в дом на площади Трех Колодцев. Там он выплатит мне мои деньги. Я, Иржи Каплирж из Сулавице, должен идти на поклон к еврею на его еврейскую улицу! Надо же такое придумать?!

Он достал поручение из кармана, бегло просмотрел его, а затем сложил и сунул обратно.

-- После всех этих унижений, -- продолжал он, -- Иоганн Остершток усадил меня за императорский стол, но к тому времени у меня пропал весь аппетит. Супа я съел разве что пару ложек, а ведь это был самый настоящий potage chassieu r...

-- Охотничий суп я тоже ел, -- встрял в его рассказ Заруба. -- И еще яичницу, заливное из курятины и такую, знаешь, замечательную закуску...

-- Как? -- удивился Каплирж. -- Тебе все это подавали здесь? Ну-ка, ну-ка, что еще?

-- Шпигованную рыбу и один Бог знает что еще... -- борясь с зевотой, отвечал Заруба. -- Всего было двенадцать блюд, так что я все и не упомню.

-- Неужели и жаркое из фазана? -- недоверчиво вопрошал Иржи. -- И перепелов? А в конце -- марципан, виноград и венгерский сыр?

-- Ну да. Откуда же тебе это известно? Каплирж обернулся и позвал хозяина.

-- Как это получилось, -- спросил он, -- что ты кормишь своих гостей теми же точно блюдами, какие мне подавали наверху, в замке?

-- А у меня так обычно и бывает, -- спокойно возразил хозяин. -- И никакой тайны тут нет. Если уж на императорской кухне начнут жарить да варить, так обязательно наделают всего с избытком. Все, что остается, смотрители стола продают мне и другим хозяевам гостиниц в округе замка. Но это бывает только в будни, ибо по воскресеньям остатками кормят бедняков, которые не могут платить по три серебряных гроша за обед.

Петр Заруба побледнел. Всю его сонливость как рукой сняло.

-- Иржи! -- выдавил он через силу. -- Выходит, я ел за столом императора?!

-- И правда! -- засмеялся Каплирж. -- Да что из того? Разве я не говорил тебе, что жизнь -- это сплошная комедия масок?

Но у Петра Зарубы на сердце словно упал мельничный жернов.

-- Я ел за столом императора! -- шептал он. -- Что будет с тобой, евангелическая свобода? О, моя золотая Чехия, что станет с тобою?

Мой репетитор, студент медицины Якоб Мейзл, к которому я, в то время пятнадцатилетний юнец, ходил брать уроки на Цыганскую улицу, закончил историю Петра Зарубы и императорского стола следующими словами: