Ночная бабочка. Кто же виноват?

Она старалась выглядеть веселой, но голос ее дрожал, как натянутая струна на ветру. И в ее глазах я видел надрывно натянутый нерв... Я остановился как вкопанный, словно стрелой пронзенный страшной мыслью.

– Что с Викой? – резко спросил я.

– А что с ней может быть? Жива-здорова и не кашляет...

– Почему она не пришла?

– А ты телеграмму ей давал?

– Нет... Но ты же пришла...

– Да я что? Мне делать нечего, вот и пришла...

– Что-то ты от меня скрываешь... Говори, что с Викой?

Я не должен был этого делать. Но в какой-то момент я потерял над собой контроль и с силой тряхнул Сашку за плечи.

– Ты что, дурак? – возмутилась она.

– Извини... – спохватился я. – Прости... Даже не знаю, что на меня нашло...

– Псих ты!

– Да, наверное...

– Ладно, на первый раз прощаю.

Было видно, что Сашка приложила усилия, чтобы выдавить из себя улыбку. А ведь могла послать меня на три буквы и уйти с гордо поднятой головой. Но не уходит. И я не хочу, чтобы она уходила.

– Поехали к Вике, а? – Я просительно глянул на нее, а она отвела в сторону глаза.

– Куда?

– Ну, к вам домой...

– К нам едем, к нам!

Отец чуть ли не силой взял меня под руку и увлек к стоянке такси. Что это с ними, почему они все такие нервные?

Май месяц отматывал свои последние деньки. Во Владикавказе было теплей, чем в Москве. Но там было пасмурно. Здесь чуть прохладней, но в небе ярко светит солнце. И Москва в ярких красках. Красивая Москва, ошеломляющая. Мы ехали в машине, а нас то и дело обгоняли роскошные иномарки. Над дорогами рекламные растяжки, вдоль улиц рекламные плакаты. Призывы к красивой жизни. А люди стремятся к этой жизни. И те, кто на иномарках ездит, стремятся, и те, кто спешит куда-то по тротуару с опущенной головой, тоже хотят жить красиво. У кого-то получается, у кого-то нет, но все из кожи вон лезут, чтобы урвать, хапнуть, присвоить... А-а, никому ни до чего нет дела. И плевать, что в Чечне гибнут молодые парни, которым жить бы да жить. Плевать, что там идет война!.. Кто-то как сыр в масле катается, а кто-то в крови по самые уши. Кто-то красоток на иномарках катает, а кого-то домой в цинковом гробу везут. И это что, справедливо?.. Я чувствовал, как внутри меня все закипает от злобы. Но мысль о скорой встрече с Викой всякий раз гасила непрошеную волну... Я вернулся домой. Я вернулся живой. Теперь и на моей улице будет праздник. Теперь и я буду жить нормальной жизнью... Я успокаивал себя, но нервы гудели как струны...

Дома я быстро побрился, принял душ. Форма у меня чистая, отглаженная, но я решил повесить ее в шкаф. К Вике пойду в гражданке. Еще подумает, что хвастаюсь. Ведь она и так знает, что я воевал, что у меня награды... К тому же самая главная для меня награда – это она.

В доме пахло жареным мясом, капустой и солеными огурцами. Наверняка, прежде чем отправиться на вокзал, мама уже приготовила праздничный обед.

Пока я принимал душ, она довела его до кондиции, вместе с Сашкой накрыла стол. Я наблюдал за ними со стороны. Ну, прямо семейная идиллия какая-то. Сашка похожа на пацана, но мама относилась к ней как к дочке... К Вике она должна как к своей дочери относиться. Но Викой здесь и не пахнет. Как будто я на Сашке собираюсь жениться...

– Прошу к столу! – позвала мама.

Я не мог сказать, что голос у нее был радостный. Как будто что-то мешало ей вдыхать счастье полной грудью.

– Мам, я не голоден...

Я уже был готов отправиться в путь. Май месяц на дворе, лето на пороге. Тепло, солнечно. Как здорово было бы отправиться с Викой куда-нибудь в парк, покататься на лодочке, покрутиться на колесе обозрения... В общем-то, и Сашку можно взять с собой. Она не будет нам мешать. Ну, до поры до времени не будет. А потом мы ее спровадим. И отправимся ко мне на дачу. Там сейчас хорошо. И мешать нам там никто не будет... А может, сразу туда отправимся. Там и озеро рядом есть, правда, лодочная станция очень далеко. Ну и ляд с ними, с этими лодочками...

– Ничего не знаю!

Мама решительно перегородила мне путь к отступлению. Мне достаточно было заглянуть ей в глаза, чтобы понять – сопротивление бесполезно.

Я сел на диван, Сашка умостилась рядом. На губах резиновая улыбка. И отец какой-то подавленный. Мама тоже улыбается, но глаза совсем не веселые – беспокойство в них и тревога.

Отец распечатал бутылку шампанского. Наполнил три бокала. Сашке в бокал налил обычного лимонада. Она восприняла это как должное... Какая-то муть в ее глазах.

– Ну, за твое возвращение, сын! – провозгласил отец.

Сначала чокнулись, потом выпили, но все равно у меня возникло ощущение, что мы пили за упокой чьей-то души. Уж не моей ли?..

– У вас у всех такой вид, как будто кто-то умер, – дрожащим голосом через силу выдавил я.

Страшные подозрения словно тисками сжимали мою душу.

– Ну, не умер... – глядя куда-то в сторону, протянула мама.

– Да ничего страшного, сынок. Ты еще молодой...

Отец не стал отводить в сторону взгляд. Он просто вышел из-за стола.

– Ой, там у меня отбивные подгорят, – спохватившись, вскочила мама.