Ночная бабочка. Кто же виноват?

Сама Вика на допросе не присутствовала. Зато в деле присутствовали ее показания. В ночь с двадцать второго на двадцать третье июля я действительно пришел домой в состоянии алкогольного опьянения и завалился спать. Продолжал спать и днем в четверг двадцать третьего июля. Но Вика не могла гарантировать, что я крепко спал в момент убийства, поскольку на тот момент ее не было дома. Гостила у родителей. А когда вернулась, обнаружила на кухне накрытый на две персоны стол и пятна красной краски на полу.

– К сожалению, мы не могли установить, кровь это была или действительно краска. Ваша жена из любви к чистоте уничтожила следы. И посуду вымыла... Но осталась недопитая бутылка водки. Она закрыла ее и поставила в холодильник. Экспертиза обнаружила на ней отпечатки пальцев пострадавшего... А пятна жидкости, которую обнаружила ваша жена на кухне, мы нашли в багажнике вашей машины. Это кровь. Согласно результатам экспертизы, кровь гражданина Игольника. Но это цветочки, – добивал меня следователь. – Ягодки мы нашли у вас под ванной...

Ягодками оказались отпечатки моих пальцев на рукоятке ножа, на клинке которого были обнаружены следы Пашкиной крови... От таких улик черта с два отвертишься.

– Из всего следует, что в районе восемнадцати часов двадцать третьего июля в своей квартире вместе со своим другом и компаньоном вы распивали спиртные напитки...

Пили мы с Пашкой, пили, а потом у меня вдруг крыша поехала. Я схватил нож и по самую рукоять всадил ему в сердце. Потом я сунул труп в багажник, чтобы вывезти его за город. Но то ли я испугался, что гаишники меня на посту тормознут, то ли еще что, но выбросил я его на Можайском шоссе, не доезжая до Кольцевой. А Можайское шоссе, как известно, суть продолжение Кутузовского проспекта, где я жил. Еще одно бесплатное приложение к обвинению... За последние дни более тщательная экспертиза установила более точное время убийства. Временной промежуток сократился до отрезка от восемнадцати тридцати до девятнадцати тридцати. Оказывается, именно в это время я и нанес смертельный удар своему лучшему другу. А потом вывез труп. Посветлу. Чтобы успеть до половины одиннадцатого, когда должна была вернуться Вика.

– Бред! – отрицательно мотнул я головой. – Кто видел, как я тащил труп в машину?

– Никто... Вам просто повезло...

– Никто не видел. Потому что я не убивал Пашку. И от трупа не избавлялся... Он же не пушинка, чтобы его так просто в машину затащить. И машину в квартиру не загонишь... Кто-нибудь бы видел, как я тело тащил...

– Это все детали.

– Да, детали, из которых складывается суть... А Вика, значит, у родителей гостила... Вы спрашивали у них, так это было или нет?

– Не думайте, мы не глупее вас. Спрашивали...

– И что?

– Не было ее там.

– А где она была?

– Вам лучше знать... – Следователь насмешливо усмехнулся и отвел глаза в сторону.

– А вы для чего?

– Ну, мы-то знаем...

– И где она была?

– Не знаю, должен я вам это говорить или нет, но если вы настаиваете... Да и на суде все равно узнаете... В общем, у нее есть любовник. С ним она и была. В своей квартире, на Сущевском Валу...

– Это она вам такое сказала?

– Да.

В то, что у Вики был любовник, я скрепя сердце мог поверить. Хотя не понимал, как она могла обвести меня вокруг пальца. Ведь она же фактически находилась у меня под колпаком, я контролировал каждый ее шаг. Видно, нашла лазейку... Но изменяла она мне и прежде. А вот чтобы ментам сдавать... Хотя нет, как раз и сдавала. И бригаду из психушки вызывала. Но ведь сейчас она рассказала то, чего не было. Не мог я Пашку убить. Не мог!..

– И про кровь на полу тоже она сказала?

– Она.

– Но ведь это неправда. Не убивал я Пашку...

– А она и не говорит, что вы убивали. Она сказала нам только то, что видела...

– Но ведь не пили мы с Пашкой водку в тот день. И не звонил я ему...

– Он вам звонил. В районе шестнадцати часов. После чего отправился к вам. Звонок зафиксирован...

– Но я спал! Я ничего не помню!

– Вот именно, что не помните... У вас и прежде случались провалы в памяти... Есть показания гражданки Екатерины Решетовой... И приступы неконтролируемой агрессии у вас тоже случались. И Решетова это подтверждает, и ваша жена... Так, однажды вы пытались ее задушить, из-за чего были отправлены на принудительное лечение в психиатрическую лечебницу...

– Может, я и псих. Но у меня есть еще одно алиби. Система видеозаписи!..

У меня оставался единственный аргумент, который мог вывести меня из-под удара. И я должен был привести его в свою защиту.

– Я знаю, – перебил меня следователь. – Ваша жена говорила... Она сказала, что вы ее выключили. Сказали, что во всем ей доверяете...

– Ничего я не выключал!

Я чувствовал себя птицей, которая вырвалась на свободу, но в полете наскочила на высоковольтные провода.

– Вы просто этого не помните. Как не помните, что убивали гражданина Игольника...

– Я его не убивал!.. И то, что говорит моя жена – неправда!

– А вы знаете, почему она это говорит?

– Почему?

– Потому что она чувствует за собой вину. Ведь когда-то она скрыла преступление, которое вы совершили...