Ночная дорога

— Со мной все хорошо, — сказала бабушка и улыбнулась, но как-то невесело. Словно устала. — И вам совершенно необязательно переходить на профессиональный язык. У меня был приступ паники, похожий на сердечный приступ. Меня сейчас выписывают. Право, мне даже стыдно, что я вас так напугала.

Отец положил книги на стул рядом с Грейс, взъерошил ей волосы и подошел к кровати.

— Приступ паники, говоришь? У тебя их давно не было. С тех пор как…

Бабушка подняла дрожащую руку.

— Мы все знаем.

— Мама решила, что увидела Лекси, — сказал дедушка.

Папа прерывисто вздохнул.

Вот это новость! Бабушка не просто так заболела, а по какой-то причине, и у этой причины оказалось имя. Грейс вскарабкалась на металлическую спинку кровати и повисла на ней.

— Кто такая Лекси?

Никто ей не ответил. Взрослые просто переглядывались.

— Галлюцинация? — тихо спросил папа.

— Твой отец так считает, — ответила бабушка. — Будем надеяться.

— Она ясно дала понять, что чувствует, — сказал папа. — Я имею в виду Лекси. Скорее всего, она сейчас во Флориде с Евой.

Грейси протянула ручку и сунула ее в задний карман его брюк. Так она лучше ощущала связь с отцом, даже если он почти не обращал на нее внимания.

— Кто такая Лекси? — снова спросила она.

— Племянница Милдред вернулась с учебы, — сказал папа. — У нее темно-каштановые волосы.

— Наверняка это была она, — сказала бабушка.

Грейс попрыгала немного на спинке кровати, лязгая металлом. Ей было досадно, что никто не обращал на нее внимания.

— Я видела младенца с четырьмя ручками, — сказала она. — Он в ясельках.

— Почему бы тебе не отвезти Грейси домой, Зак? — сказала бабушка. — Она вела себя сегодня превосходно.

Грейси сползла со своего насеста и подошла к столу, где собрала все картинки и карандаши. Выбрав один рисунок с бабочкой на цветке, она протянула его бабушке.

— Это тебе.

Бабушка рассмотрела картинку.

— Спасибо, Грейси. Мне уже лучше.

— Это волшебные карандаши. От них всем становится лучше. Поэтому их выдают в больнице, — с серьезным видом заявила Грейс. — А желтые умеют летать.

— Пошли, Грейс, — сказал папа. Он собрал их вещи и повел дочь к машине.

Грейс забралась на заднее сиденье, и отец ее пристегнул.

Всю дорогу домой Грейс не закрывала рта.

Она ведь просидела молча несколько часов, поэтому накопилось столько всего, что нужно было рассказать папе. Она и рассказывала: о новой игре, которой ее научила Ариэль, о морском еже, которого нашла возле игрушечного домика, о новой подруге, с которой сегодня познакомилась, и о чайке, которая приземлилась прямо перед ней.

— Смотри, папа, — сказала Грейс, вытягивая шею, когда они проезжали по городу. — Вон она. Моя новая подруга. Привет! — Грейс закричала за закрытым окном, отчаянно махая ручкой. — Ты видел, папа? Какой у нее крутой велик. Он волшебный. Наверное, она кинозвезда. Как-то раз она ела страуса, сама мне рассказывала.

Отец продолжал вести машину. Через несколько минут он свернул на дорогу, ведущую к их дому, и припарковался.

— Ты ведь веришь, что я говорю правду о страусиной даме? Она говорит, что…

— Хватит, Грейси. Не будем сегодня фантазировать, ладно? У папы был трудный день.

— А я не фантазировала, — сказала Грейс, обидевшись на отца.

Девочка потянула одеяло, лежавшее на сиденье, и укуталась по шею. У папы было то настроение, когда он не слушал ее; даже когда смотрел на нее, ей казалось, что он думает о своем. Как будто мысленно представляет кого-то другого. И вид у него был печальный.

Грейс выросла в печали. Она знала, что лучше всего в такие минуты не шуметь и свернуться калачиком. Но ведь она и так молчала целый день, а ей ужасно хотелось поговорить с кем-нибудь. Особенно с папой.

Войдя в дом, Грейс сразу направилась к холодильнику и достала тяжелую кастрюлю с едой, приготовленной бабушкой. Пришлось постараться, чтобы не уронить.

— Это нужно разогреть в духовке, — сказала она, гордо протягивая отцу кастрюлю.

Он забрал у нее запеканку и сунул в духовку.

— Я сейчас пойду принять душ, а тебе поставлю DVD.

Она хотела сказать, что не хочет смотреть кино, но отец уже повернулся и пошел к двери.

Девочка забралась на диван, закуталась в одеяльце и принялась сосать большой палец. Все равно на нее никто не обращал внимания. Прошло, наверное, сто лет, пока папа принимал душ, а когда он появился из ванной в спортивных штанах и с мокрой головой, капли с которой падали на красную университетскую футболку, она ходила за ним хвостом, говоря обо всем, что приходило в голову.

— По дороге в больницу мне пришлось сидеть на переднем сиденье дедушкиной машины. Мы ехали за «скорой». И он дал мне порулить, пока мы въезжали на паром. Я ехала очень медленно. Я хороший водитель. Я видела, как косатка пожирала тюленя. Жуть!

Ей никак не удавалось привлечь внимание отца. Он почти на нее не смотрел, а сам становился все печальнее и печальнее, настолько, что Грейс тоже загрустила. И почувствовала себя ужасно одинокой.

Настало время ложиться спать: отец переодел ее в пижамку и подоткнул одеяльце, а она еле сдерживала слезы.

Тогда папа прилег рядом.