Ночная фиалка

— Прошло всего полчаса пятницы, мадам Тибо, — парировала Виола. — Надеюсь, у вас не создалось впечатления, что я заставляю вас ждать с оплатой? С удовольствием рассчитаюсь с вами утром.

Мадам, ничуть не смутившись, изобразила кривую ухмылку.

— Я хотела лишь напомнить вам, мадемуазель. Кстати, жильцов с третьего этажа пришлось сегодня выдворить. Многие хотят снимать у меня комнаты. И я, разумеется, предоставляю их только тем, кто вовремя платит. Те, у кого нет звонкой монеты, не могут надеяться на мою милость. Я — не благотворительное заведение…

Виола осторожно освободила край платья и, кивнув хозяйке, стала с достоинством подниматься по лестнице, но еще долго в ушах у нее стоял резкий крикливый голос мадам Тибо.

В своей комнате она умыла лицо и полила герань на подоконнике. Ночная жара усилила запахи, доносившиеся с улицы, но оторванный лист герани издавал густой аромат, слегка заглушавший неприятный запах.

Виола выглянула из окна в ночную мглу. Сейчас нельзя было увидеть трущобы, что начинались прямо за их домом. Там ютились клошары — весь тот сброд, что днем наводняет улицы Парижа. Страшно подумать, что некоторые из них и понятия не имеют о нормальной жизни, без краж и попрошайничества.

Девушка вздрогнула и вспомнила о том, как Лиза отказалась принять ребенка, пока инспектор резко не прикрикнул на нее и не предупредил, что она предстанет перед судом за убийство своего ребенка, если не одумается. У Виолы мелькнула мысль о том, что, возможно, и ее собственная жизнь начиналась так же — нежеланное дитя какой-то несчастной обездоленной женщины. Она ничего не помнила о том времени, когда ее нашла на улице мадемуазель Аделаида. Слуги со злой радостью пересказали девочке историю ее появления в доме на Сент-Дени. Наверно, им не очень нравилось, что маленькая бродяжка воспитывается их хозяйкой, словно родная дочь. Мысли о собственной судьбе были слишком тоскливы, и Виола прервала их течение. Стоит подумать о более важных делах.

Девушка с ужасом думала о том, что после того, как она заплатит хозяйке за комнату, у нее почти ничего не останется. А ведь еще предстоит оплатить аренду за пользование швейной машинкой, перед тем как вернуть ее. Да еще объяснить хозяйке — почему она не будет брать работу на дом.

Она открыла маленький шкаф и внимательно осмотрела свою одежду. Ее стало значительно меньше за последний месяц — всего четыре туалета. Теперь следовало решить, какие из них ей крайне необходимы. Пожалуй, стоит оставить синее шелковое выходное платье и то, что было сейчас на ней. Остальное придется отнести на базар и продать, как и все предыдущие наряды. Виола с досадой отругала себя за то, что сбыла платья по слишком низкой цене, посчитав неприличным спорить с торговкой вещами. Если удастся продать два платья и быть экономной, то можно растянуть оставшиеся деньги на неделю. Сегодня уже наступила пятница, день, в который ей предстояло сделать визит на улицу Сент-Дени. Быть может, дамы все же смилостивятся и дадут ей необходимую рекомендацию.

Все последние дни девушка по утрам старательно приводила себя в порядок и, надев шляпку и платье из цветного батиста, покидала комнату, отправляясь в город. Она внимательно просматривала вывески о найме в окнах домов, но всегда оказывалось, что вакансия уже занята или же приходилось присоединяться к десятку других претендентов на вакантное место, которые ожидали своей очереди. Когда ноги начинали болеть от усталости, девушка отдыхала в каком-нибудь сквере или в маленьком кафе, где покупала себе чашечку кофе и круассан — единственную пищу, которую могла себе позволить в течение дня.

Гуляя по улицам Парижа, Виола чувствовала себя крайне неуверенно, опасаясь, что ее сочтут искательницей приключений. Неудивительно, что полицейский участок, где она проводила вечера, стал для нее единственным надежным прибежищем. Хотя, разумеется, это было не очень прилично — находиться так долго в обществе двух мужчин. Виолу спасало лишь твердое убеждение, что участок — место официальное, где она находится под защитой самого закона.

Инспектор Тобиас, казалось, ничего не имел против визитов девушки, а сержант Жан Прюнель был чрезвычайно внимателен и любезен. Но у Виолы порой мелькала мысль, что мужчины могут в конце концов усмотреть в ее посещениях определенную фривольность.