Ночная книга

– Но, правда, для хорошо подученной женской прислуги это труда не составит, особенно если принять во внимание, что Ере-мия любит, чтобы за его бельем и одеждой смотрели женщины помоложе да покрасивее, и именно такие всегда крутятся возле его постели… Я все это знаю потому, что и сам нанялся служить к воеводе Еремии. И сумею ему пригодиться. А уж если я днем присмотрю себе яблоко, то ночью без труда его камнем собью. Пригожусь я и вам двоим. Смотри, Филиппа, для твоего же блага стараюсь!

Тут у Филиппы от страха порвалась в руках нитка, которой она шила. А брат подошел к ней и прошептал:

– Я знаю такое, что тебе и не снилось, Филиппа. Потому что умею видеть через семь мраков. В этой стране мы защищаем двух враждующих деспотов, и никогда не разберешь, за кого из двух турецких царей выступают люди, против которых ты бьешься. Одни говорят, что они за этого – царя Мусу, другие, что за того – царя Сулеймана. Вот и смотри, к какой стороне прибиться. А еще венгры, того и гляди, перейдут реку. С ними придет из Валахии голод. Так что сюда может нагрянуть любое войско, и легче огонь спрятать в соломе, чем женщине укрыться от вооруженных людей. Сама знаешь, на что они способны. Придется соглашаться и на то, что выше твоих сил. Вот и выбирай. Хочешь оставаться здесь, под ними, а они будут со дня на день, самое позднее через год, потому что венгры уже строят святому Владиславу крепость по ту сторону Дуная? Или подашься к господину Еремии, в башню на Голубаце, в его шелковую постель. А всему остальному я тебя научу. Так же, как меня научил арабский лекарь Яшкура.

После этого Скоромник Авранезович запер свою сестру Филиппу на ключ в горнице, сказав ей:

– Сестра моя невеста, придется тебе два дня и одну ночь потерпеть без еды да воды. Позже все поймешь. А пока не скучай.

И протянул ей маленький коробок, сплетенный из ивовых прутьев, какие обычно делают, чтобы держать в них сверчков. И в этом тоже сидел сверчок. Кроме него Филиппа нашла в коробке еще три небольших подарка, которыми брат решил развлечь ее. Желтую губочку – чтобы стирать пот, рыжую губочку – утирать слезы и крохотную книжку, заполненную крупными разноцветными письменами. Оклад ее был сделан из панциря белой черепахи.

«Наверняка он украл все это», – подумала Филиппа и разрыдалась. Она услышала, как вместе с ней во весь голос запричитал в коробке сверчок, потом отерла желтой губкой слезы и, лежа в постели, взялась за книгу. Текст она складывала по слогам вслух:

Лето и весну Господь создал,
о чем и псалмопевец рассказал;
красоты в них многие:
для птиц быстрый,
веселья полный лёт
и для гор вершины,
для лугов пространства,
для полей широту;
воздуха тонкого
дивными какими-то
голосами оглашение;
и земные дароносы
ароматных цветов и травоносные;
но и человеческой сущности самой
обновление и веселие
достойно кто выразит?..

На дворе стоял мрак, такой густой, что сунь в него палец, останешься без пальца; сверчок пел в своем заточении, а Филиппа читала как зачарованная и не могла оторваться от этого чтения. Звучание каждого слова принимало форму ушной раковины и плотно обволакивало ее. Два страха – один из тела, другой из души – следили за ней, и она не решалась прервать свое чтение по складам. Филиппа боялась, что стоит ей умолкнуть и она потом не найдет того места, на котором остановилась, не найдет больше своего голоса, если замолчит. Так, продолжая читать все дальше и дальше и надеясь, что скоро доберется до конца, Филиппа, так и не добравшись до конца, обмочилась прямо в кровати…

На третье утро Скоромник Авранезович принес своей сестре Филиппе, бледной после двух дней, проведенных без сна и еды, лилию и живого скорпиона в стеклянном стакане от кадила и сказал ей: