Ночная книга

Я развернул автомобиль и снова заехал на паром, другой, направлявшийся на север. Снова напился и ввалился в первую попавшуюся каюту. Там лежала какая-то женщина, но, так как она уже спала, каждый из нас провел ночь на своей койке, храпя в свое одеяло. Утром ее уже не было, а в кармане я обнаружил ту самую книгу и не мог понять, откуда она там взялась. А потом вспомнил. И когда до меня дошло, что накануне я ее украл, я очень обрадовался тому, как успешно развивается мое путешествие. Одна кража и черная собака во сне! Два задания выполнены! Я посмотрел на часы, обнаружил, что еще довольно рано, глянул в окно, чтобы взбодриться, и оказалось, что там происходит нечто удивительное. Через круглое стекло я увидел деревню на берегу фьорда, над ней, на горе, лес. Воры, их было несколько человек, гнали в горы только что угнанное стадо коров. И тут прямо на моих глазах, а точнее, ушах кто-то в деревне включил очень громкую музыку. Грига, а может, Сибелиуса, точно не знаю. Услышав музыку, коровы встали как вкопанные, а потом, не обращая внимания на крики и ругань похитителей, развернулись и затрусили в деревню.

Тут я начал понемногу приходить в себя. Достал мобильный и принялся набирать любовное эсэмэс-послание Брумунде, по обыкновению читая свою (хотя она была не моя) книгу. Я прочитал отрывок о фьорде, перед которым стоял паром, а стоял он, раз снова оказался в Бергене, перед фьордом, называвшимся Согне-фьорд: «Фьорд внедряется в сушу на расстояние от ста до двухсот и даже более двухсот километров, петляя наподобие реки. Но во многих местах он настолько широк, что оставляет впечатление моря… Так что воды фьорда чаще всего не знают берегов…»

Я распрекрасно писал и читал, и весь день прошел распрекрасно, но той ночью сна у меня не было ни в одном глазу. Какой уж там петух или белая кошка! Больше всего я думал про эсэмэску и про то, что прочитал, и пришел к выводу, что все это будет гораздо эффективнее, если сказать вживую – во время любовного свидания или в телевизионном репортаже, а не с помощью мобильного или книги.

В полной растерянности, я в Стийердале перестал пить, выкатил машину с парома и снял комнату в местном отеле «У черного коня». «Лучше бы он назывался „У белой кошки“», – подумал я и залег в кровать. Спал я той ночью хорошо. В первый раз действительно хорошо. Я не был ни пьян, ни на борту болтающегося в море судна, я лежал в устойчивой кровати, на чистом белье с рисунком в черную клетку, таким же как и на скатертях внизу, в столовой. Мне приснилась Брумунда. Она была ко мне благосклонна, возможно благодаря моим эсэмэскам, обнимала меня, и в ту ночь мы с ней пережили настоящую оргию. Вот только, как я помнил, что-то нам все время мешало. Что-то постоянно мельтешило то рядом, то между нами. Утром, когда я спустился завтракать и сел за стол, накрытый уже упоминав-шейся клетчатой скатертью, я вдруг вспомнил сон во всех его деталях. И вспомнил, что́ именно мешало нам обниматься. Брумундина кошка Лека. Наполненный новыми силами, я схватил мобильный, чтобы написать Брумунде эсэмэску, и одновременно, как и обычно, снова открыл книгу, положил ее на клетчатую скатерть и принялся читать о том, что предстояло увидеть в этот день. А я собирался поехать на реку Утла.

Я еще не закончил читать и писать эсэмэску Брумунде, как подошел официант и сообщил, что может подать обед. Из этого я сделал вывод, что встал сегодня очень поздно.

– Что на обед? – спросил я.

– Заливная щука.

– Это что такое?

– Вареную щуку заливают бульоном с икрой, получается холодец из рыбы.

– Как это делается?

– Очень просто: переворачиваешь стол, привязываешь к ножкам салфетку, подставляешь блюдо со щукой, процеживаешь бульон через салфетку, он заливает рыбу… Подаем холодной.

Обедая, я вспомнил, что такую щуку готовит и Брумунда. Однажды у нее дома я даже ел ее, а что́ ел, и не знал. И тут у меня вилка выпала из руки. Ведь кошка у Брумунды белая! Весь мех, до единой шерстинки. Так, значит, ночью мне снилась белая кошка! Надо же, оказывается, три четверти задачи выполнено без всякого труда, ведь мне не только приснились черная собака и белая кошка, но и кража состоялась. Все это происходило практически без моего участия, за исключением некоторых приятных деталей. Теперь только оставалось, чтобы мне приснился петух. Как – я не знал. Но увидеть во сне петуха оказалось нелегко.

После долгих и напрасных скитаний от фьорда к фьорду, после бессмысленного чтения надоевшей мне книги я попал в самый северный фьорд, в городе Стейнхьере. Если не ошибаюсь. Парома я больше не покидал. Мы ужинали в судовом ресторане – ели грибы с куриным мясом, или что-то вроде того. Рядом со мной сидела дама неопределенного возраста. Глаза у нее были по обе стороны носа, а рот над подбородком.

– Приятно поесть курицы после стольких дней рыбы, – произнес я только для того, чтобы что-нибудь сказать.

– Это не курица, – ответила она. – Это петух в белом вине. Кстати, прекрасно приготовленный, – добавила дама и приложилась к фляжке, которая лежала в ее сумочке.