Ночная кукушка

— В самом прямом. Вместо ужина я отправил их драить туалет — без магии, естественно, — и временами хожу проверять. Честно предупредил, что если проведу носовым платком вдоль стены и обнаружу грязь, то придется переделывать все заново. Пускай поработают до полуночи, потом отпущу.

— Послушай, — Минерва была искренне изумлена, — но ведь профессор Кэттлберн их уже наказал!

— Именно поэтому. Мы не можем позволить себе терять баллы, если какому-то идиоту пришло в голову тыкать в гиппогрифа палкой.

Он рассмеялся, глядя на выражение ее лица.

— Тебе этого не понять, Минни. У нас здесь принято думать в первую очередь об интересах факультета. Если сравнивать с военным делом, то гриффиндорцы безнадежно застряли в бронзовом веке. Вы по своей природе — одиночки. Каждый выходит на бой со своим щитом и мечом, бросает вызов противнику и бьется с ним один на один. Все остальные в лучшем случае ждут своей очереди сразиться, в худшем — смотрят с трибун, а потом слагают песни о павшем герое. А Слизерин — это фаланга. Единая, спаянная, неуязвимая, один за всех, и все за одного... Во всяком случае, я бы хотел сделать его таким.

— Почему твои однокашники на это соглашаются? Почему позволяют собой командовать?

— Не все, — поправил ее Том. — Старшие курсы мирятся со мной, потому что им это удобно. Когда случаются какие-то неприятности, они знают, что я договорюсь с деканом и сумею все уладить. Мои собственные однокурсники... Что ж, ими тоже особенно не покомандуешь, но они ко мне прислушиваются. Зато от младших я, естественно, требую безоговорочного подчинения. В конце концов, это в их интересах.

— А если они не захотят подчиняться?

— Есть способы, — ответил Том, смеясь.

— Какие? Хорошая затрещина?

Он поднял брови и улыбнулся:

— Минни, зачем же так грубо? Нет, конечно. Достаточно силы убеждения.

— А кто дает тебе право решать за других? Ты не учитель, не декан, не директор школы...

— …и не господь бог, — закончил он. — Да, верно. Я всего лишь староста. Но есть еще право сильного — слыхала о таком?

— И ты считаешь, что это честно?

— Почему нет? Не забывай — кто берет на себя смелость управлять другими, принимает и ответственность за них. У меня пол-дня уходит на то, чтобы вытаскивать однокашников из неприятностей. Убеждать учителей принять у лентяев пересдачу контрольной, договариваться об отмене наказаний — мол, мы сами разберемся... Если бы не я, эти разгильдяи со второго курса отрабатывали бы у профессора Кэттлберна неделю, да еще и трости бы отведали. А так они потрудятся несколько часов и вдобавок принесут факультету пользу. Как видишь, все только выиграли.

— Я не знаю...

Она закусила губу, задумавшись. Где-то в рассуждениях Тома было ложное звено, но она никак не могла понять, где именно.

— Но ты же не спрашиваешь их, хотят они этого или нет.

— Так ведь никто так не делает. Министр магии принимает новые законы, не спрашивая нашего мнения. Директор Диппет не бегает за каждым учеником, чтобы поинтересоваться, доволен ли тот школьными порядками. Все в этом мире строится лишь на праве сильного, разве нет?

— Нет! Ты очень все упрощаешь. Вот послушай...

Но переубедить его все равно не удавалось. Каждый раз, когда Минерва начинала спорить с Томом на такие темы, ей казалось, что она упирается в глухую стену. Он запутывал ее своими доводами, расставлял ловушки, вынуждал раз за разом с ним соглашаться в частностях, и получалось, что она согласна с ним в принципе. Минерве казалось, что она блуждает в тумане. А Том смеялся:

— Выбрось из головы. Тебя это не касается, это наши, слизеринские игры... Оставь.

И она сдавалась. Раз за разом и шаг за шагом.

* * *

Незадолго до рождественских каникул ей пришло приглашение на традиционную вечеринку "Слаг-клуба". День был выходной, и студентам разрешалось пойти в Хогсмид. Погода стояла холодная и ясная, снег скрипел под ногами, а от печных труб в деревне поднимались клубы белого дыма. На главной улице Хогсмида Том неожиданно свернул не к "Трем метлам", а в противоположную сторону.

— Куда мы идем? — с любопытством спросила Минерва.

— Это где-то здесь, — сморщив лоб, он рассматривал аккуратные маленькие домики. — Ах, да... Вот.