Ночная охота

Было прохладно. Светили звезды. Их было очень много, они были яркие, но помимо звезд в небе что-то еще туманилось, мерцало, переливалось. Ежесекундно светящиеся точки чертили вниз светящиеся линии. Антон вспомнил, как однажды они с Бруно шли ночью по какому-то полю точно под таким же богатейшим небом. «Надо загадать желание», — показал Бруно на падающую звезду. Пять или десять звезд Антон тупо пропустил. А потом вдруг: «Хочу… бутылку спирта!» Ему стало до боли обидно — сколь жалок, ничтожен он со своим желанием под вечным небом! Антон шел по полю, по щекам катились слезы.

Столько лет прошло. Что теперь загадать? «Хочу… понять!» И снова Антон чуть не заплакал от бессилия. Он сам не знал, что именно понять? Оскорбленное небо словно перевернулось набок. В нем не стало звезд. Зато осталось то, что туманилось, мерцало, переливалось.

Антон огляделся. Капитан по-прежнему размеренно пересекал бассейн. Вокруг была темнота, только вокруг бассейна горели матовые светильники. Вода, небо, свет внутри темноты, черная зелень кустов, белоснежные дрожащие стенки бассейна — все как бы выносило уголок капитанского сада за пределы мироздания. Предметы обретали смысл, очищенный от человеческого восприятия, как небо от звезд, то есть становились бессмысленными. Антон понял, почему не смог ясно объяснить, что хочет понять. Смертному человеку не дано понять Бога! Но смертный человек обречен на необъяснимое и нелепое: хочу понять!

— Капитан, — нарушил водяную тишину Антон, — я пришел говорить о другом.

— О другом? — удивленно переспросил Ланкастер. — О чем? О Боге?

Похоже, в этой жизни для капитана не осталось других интересующих его тем.

— О Боге? — уточнил Антон. — Ну… если согласиться, что все от Бога, тогда, конечно, о Боге…

Ланкастер ухватился за поручни и как бы вытек из бассейна, если можно вытечь не вниз, а вверх. Выступивший из темноты ординарец тотчас завернул его в мохнатую белую простынь. Капитан прошелся вдоль бассейна. Его лицо, руки, ноги по причине загара были неразличимы в темноте. В белой простыне капитан казался бесплотным, парящим над землей призраком.

— Так что ты хотел сказать мне о Боге, министр? — надменно прозвучало из простыни.

— Бог — это власть, — произнес Антон первое, что пришло в голову.

— Над чем? — Капитан приблизился к столику под матовым светильником, плеснул из бутылки в два стакана.

Действительно, над чем, подумал Антон. Сейчас у него была власть, но что он мог? Смотреть на звезды и ничего не понимать? Бог — это власть. Власть — это исполнение желаний. Исполнение желаний — это бутылка спирта. Когда-то Антон загадал желание. Оно сбылось. Стало быть, Бог существует, подумал Антон, только вот не всегда совпадает с человеком во времени и пространстве.

— Наверное, над жизнью и смертью людей, — предположил Антон. — Над чем еще?

— Над жизнью нет, — возразил Ланкастер, — ни одна сучонка не спрашивала моего разрешения: зачинать или не зачинать?

Разговор заворачивал не туда. Антон собирался задать конкретный вопрос, ему же предлагалось рассуждать о вещах в высшей степени абстрактных. Антон отпил из стакана. Да, это было неизмеримо приятнее, нежели спирт, о котором он когда-то мечтал, идя ночью по широкому полю под звездным небом.

— Сомневаюсь, что и над смертью, — между тем продолжил Ланкастер. — Жизнь до того безрадостна, что многие стремятся к смерти. Что за радость отнимать то, чем не дорожат? Власть есть ограничение вопреки стремлению и воле, вот что такое власть! Как бы я ни усердствовал, что бы ни предпринимал, мне не вырваться за пределы провинции! Свинцовые, перегораживающие пространство перегородки — вот что такое власть. Да и в провинции, боюсь, не удержаться… — вдруг широко зевнул капитан.

— Давай взорвем всю эту электронику, уничтожим линии связи, поднимем народ и пойдем на соседние провинции. Сломаем свинцовые перегородки! Бог даст, дойдем до столицы. А там…

— Это называется государственным преступлением против Конституции, свободы и демократии, — блеснули из темноты над белой простыней глаза капитана. — За это полагается расстреливать на месте.

Антон молчал. «Осталось ли что-то, за что не полагается расстреливать на месте?» — подумал он.

— Увы, то, что ты предлагаешь, не ново, — вздохнул капитан. — Каждый год восстают десятки провинций. Пока никто не преуспел. Зачем до срока пополнять общую могилу? Бог предусмотрел и это.

— Не Бог, — твердо проговорил Антон.

— Кто тогда? — равнодушно осведомился Ланкастер, вновь наполнил стаканы. Он проделал эту операцию весьма тщательно. Казалось, ему гораздо важнее налить в темноте стаканы поровну, нежели узнать одну из тайн бытия.

— Страна на дне Земли, которую когда-то изображали на глобусах и географических картах белой, — ответил Антон. — Страна, спрятавшаяся от нас за смертоносным излучением. Она устанавливает здесь электронику. Им почему-то выгодно, чтобы мы жили так, как мы живем. Почему?

— На моей памяти, — произнес капитан, — из столицы дважды прилетали проверять электронику и системы связи. Обычные люди, министр, совсем простые, такие, как мы с тобой, министр.