Ночная прогулка

– Я доктор медицины. Приехал сюда из Луизианы, еще в те времена, когда планету только-только открыли. Конечно, тогда она называлась иначе – не Эмм-Лютер. Я вложил в этот мир целую жизнь – жизнь, полную тяжкого труда. И я люблю его. Поэтому, когда планета откололась от империи, я пытался вернуть ее на истинный путь.

Теллон горько усмехнулся:

– И, насколько я понимаю, когда дело дошло до практических деталей возвращения этого мира на путь истинный, вы стали избавлять его от слишком упрямых политиков?

– Понимаешь, сынок, у меня на родине есть поговорка: нельзя разубедить человека в том, в чем его предварительно кто-то не убедил. Поэтому...

– Поэтому вы отбываете пожизненное заключение, да и при любом другом режиме получили бы тот же приговор, если не хуже, – сердито произнес Теллон. Когда он договорил, воцарилось молчание. Какое-то насекомое прогудело рядом с его лицом и скрылось в теплом воздухе.

– Я удивлен, что ты так говоришь, сынок. Я думал, у нас общие интересы, но, боюсь, был назойлив. Пожалуй, я пойду.

Теллон кивнул, вслушиваясь, как Уинфилд с усилием поднимается на ноги. Что-то снова легонько чиркнуло его по ноге. На сей раз он сумел схватить эту штуку и обнаружил, что держит в руке кончик трости.

– Прошу прощения, – сказал Уинфилд. – Трость – древнее орудие членов нашего братства, но полезность ее отрицать невозможно. Без трости я налетел бы на вас, что привело бы лишь к обоюдному замешательству.

Прошло несколько секунд, пока до Теллона дошел смысл этих округлых, будто обкатанных фраз.

– Подождите. Вы хотите сказать, что...

– Вот именно, сынок. Я слепой. Через несколько лет ты научишься выговаривать это слово.

– Почему вы раньше не сказали? Я не знал. Пожалуйста, присядьте. – Теллон нащупал руку собеседника и крепко ухватил его за рукав. Уинфилд, похоже, задумался над таким поворотом событий, но потом сел снова, тяжело кряхтя при этом. Теллон догадался, что он – человек тучный и нездоровый. Напыщенность Уинфилда (в особенности его постоянное «сынок») раздражала Теллона, но все же перед ним был человек, уже прошедший ту дорогу, по которой Теллону еще предстояло пройти. Некоторое время они сидели молча, вслушиваясь в ритмичный скрип гравия – остальные заключенные совершали моцион в другой части двора.

– Полагаю, ты размышляешь над тем, не потерял ли я зрение по той же причине, что и ты, – произнес наконец Уинфилд.

– В общем, да.

– Нет, сынок. Ничего особенно драматического. Восемь лет назад я попытался отсюда бежать, намереваясь пробиться обратно на Землю. Но дальше болота я не ушел. Конечно, это самое легкое; до болота кто угодно доберется. А вот что действительно трудно, так это перебраться через него. Там обитает довольно противная разновидность блох, самки которых норовят отложить яйца прямо тебе в глаза. Когда охранники притащили меня обратно в Павильон, мои глаза представляли собой самые настоящие гнезда этих тварей.

Доктору Хеку пришлось немало повозиться, чтобы они не добрались до мозга. Он почти неделю был вне себя от счастья, все насвистывал Джильберта и Салливэна.

Теллон был потрясен:

– Но что вы собирались делать, если бы вам удалось пересечь болото? Нью-Виттенбургский космопорт в тысяче миль отсюда, да и будь он хоть в тысяче ярдов, вы никогда не прошли бы через контроль.

– Сынок, – Уинфилд, казалось, огорчился, – твой ум слишком занят мелочами. Я ценю людей, которые помнят о мелочах, но только если эти мелочи не отвлекают их от главного.

– От главного? Это вашу безумную идею протопать пешком несколько сот световых лет до Луизианы вы называете главным?!

– Весь наш прогресс, Сэм, – история безумных идей. Космические перелеты со сверхсветовой скоростью тоже считались безумной идеей, пока кто-то не осуществил их на деле. Я не могу поверить, что ты готов гнить тут до конца своих дней.

– Может, я и не готов к этому, но поступить собираюсь именно так.

– Даже если я предложу взять тебя с собой в следующий раз? – Голос Уинфилда перешел в шепот.

Теллон рассмеялся – впервые с того момента, как Мак-Налти дохромал до его офиса и протянул ему листок бумаги с космическим адресом новой планеты.

– Уходите, старина, – сказал он. – Дайте мне отдохнуть. Но Уинфилд продолжал говорить:

– Теперь все будет совершенно по-другому. Тогда я не был готов к переходу через болото, но за эти восемь лет я подготовился. Уверяю тебя, я знаю, как через него перебраться.

– Но вы слепой! Вам трудно будет даже перейти детскую площадку.

– Слепой-то я слепой, да уж, – таинственно сказал Уинфилд.

– Не такой и слепой.

– Говорить-то вы говорите, – тем же тоном ответил Теллон, – но исключительную чушь.

– Ты вот что послушай, сынок. – Уинфилд придвинулся ближе и задышал Теллону прямо в ухо. От него пахло хлебом с маслом. – Ты изучал электронику и знаешь, что у нас на Земле, да и в большинстве других миров, для слепых изобрели множество всяких приборов.