Ночная прогулка

Моля, чтобы нашелся какой-нибудь способ убедиться в целости электроглаза, Теллон поставил его на «поиск» и был ошарашен – он получил изображение! Отчетливое, яркое, изумительно недвусмысленное...

Крупный план отполированной до блеска входной двери, она распахивается, а за ней «живая картина» – он сам, склоненный над раскинувшимся на полу телом Карла Жюста. Теллон смог разглядеть выражение потрясения на своем измученном, испачканном кровью лице.

– ТЫ! – вскрикнул женский голос. – Что ты сделал с моим братом?

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

– С вашим братом все в порядке, – сказал Теллон. – Он упал с лестницы. Мы поспорили.

– Поспорили! Когда я подъезжала к дому, то слышала выстрелы. Я немедленно сообщу об этом. – Хелен Жюст говорила холодным, дрожащим от гнева голосом.

Теллон поднял пистолет:

– Извините. Войдите и закройте за собой дверь.

– Вы отдаете себе отчет, что это дело нешуточное?

– А я и не расположен шутить.

Она закрыла дверь, и Теллон отступил назад, пропуская ее к брату. Ему хотелось бы взглянуть на Хелен Жюст, но поскольку единственные работающие глаза в доме принадлежали ей, он не видел ничего, кроме ее рук с аккуратным маникюром, ощупывающих обмякшее лицо Карла Жюста. Как и раньше, ее присутствие оказывало на него странное будоражащее действие. Ее рука выскользнула из-под затылка Жюста – ладонь была в крови.

– Моему брату нужен врач!

– Я уже вам сказал – с ним все в порядке. Он немного поспит. Если хотите, можете забинтовать этот порез. – Теллон говорил уверенно. Он знал, что своим непочтительным обращением с нервной системой Жюста вывел его из строя примерно на час.

– Я хочу его забинтовать, – сказала она, и Теллон заметил, что страх в ее голосе полностью отсутствует. – У меня в машине есть аптечка первой помощи.

– У вас в машине?

– Да. Я же не уеду и не брошу брата одного с вами.

– Раз так, сходите за ней. – Теллон испытал тревожное ощущение, что теряет инициативу. Он проводил ее до двери и подождал, пока она ходила к машине и вынимала из ящика аптечку. Вместо колес у этого роскошного экипажа были антигравитационные полозья – вот почему он не слышал, как она подъехала. Он глядел, как ее руки управляются с марлевыми подушечками и пластырем, и на миг позавидовал Карлу Жюсту. Голова у Теллона болела, лопатки жгло, утомление превысило все мыслимые пределы. Лечь и заснуть, когда ты устал, думал он, – вот наслаждение утонченнее, чем вкушать пищу, когда ты голоден, или пить, когда чувствуешь жажду...

– Зачем вы это сделали, заключенный Теллон? Вы должны были понять, что мой брат слепой, – рассеянно спросила она, не прерывая работы.

– А вы-то зачем это сделали? Мы могли бы изготовить три электроглаза, шесть, дюжину. Вы разрешили Доку и мне иметь по одному, но сами планировали их у нас отобрать, так?

– Я была готова обойти закон ради моего гениального брата, но не ради осужденных врагов государства, – сказала она непоколебимо. – Кроме того, вы еще не объяснили причины этого бессмысленного нападения.

– Мой электроглаз поврежден, поэтому пришлось взять этот, – Теллон почувствовал волну раздражения и повысил голос: – Что до бессмысленного нападения, то оглянитесь, и вы увидите в стенах несколько пулевых отверстий. И ни одно из них не было сделано мной.

– Как бы то ни было, мой брат – безобидный отшельник, а вы – тренированный убийца.

– Слушайте, вы! – закричал Теллон, переставая понимать, о чем она говорит. – У меня тоже есть голова на плечах, и я не... – он умолк, обнаружив, что ее взгляд не направлен уже на брата, а предоставляет ему возможность любоваться его собственной левой рукой.

– Что у вас с рукой? – наконец-то она заговорила, как положено женщине.

Теллон уже забыл о торчащем из его руки когте:

– У вашего безобидного брата был безобидный пернатый друг. Это часть его шасси.

– Он же мне обещал, – прошептала она. – Он мне обещал не...

– Громче, пожалуйста.

После паузы она ответила обычным голосом:

– Это отвратительно. Я сейчас его удалю.

– Буду благодарен. – Теллон, внезапно ослабев, встал в стороне, пока она накрывала брата одеялом. Они вошли в дверь в задней стене холла и оказались в желто-белой кухне, на которой лежал отпечаток неопрятного холостяцкого жилья. Хелен Жюст несла аптечку. Он сел у захламленного стола и позволил ей обработать его руку. Касания ее пальцев казались лишь чуточку более материальными, чем тепло ее дыхания, пробегавшего по содранной коже. Он поборол соблазн разнежиться от давно позабытого ощущения, что о нем заботятся. Нью-Виттенбург был далеко на севере, а эта женщина стала новой помехой на его пути.

– Скажите мне, – произнесла она, – заключенный Уинфилд действительно...

– Мертв, – подсказал Теллон. – Да. Автострелки не промахнулись.

– Мне очень жаль.

– Осужденного врага лютеранского государства? Откуда эти эмоции?

– Не пытайтесь говорить со мной таким образом, заключенный Теллон. Я знаю, к примеру, что вы сделали с господином Черкасским, когда вас арестовывали!

Теллон сердито засопел:

– А вы знаете, что он сделал со мной?

– Глаза? Вы повредили их в результате несчастного случая.