Ночная проверка, или Панночка помэрла

— Поднимите руки, кто читал инструкцию о противопожарной безопасности?

Подняли руки все, это они мастера — руки поднимать, а вот что из-за них уважаемая Светлана Игоревна с работы может вылететь — об этом никто из этих балбесок не подумал.

— А теперь поднимите руки, кто хочет, чтобы его родители возмещали убытки от пожара, который мог случиться из-за вас в нашей школе.

Дураков нет, никто, конечно, не хочет. Я бы тоже руку не подняла.

— Ну, и что это всё значит? Что ещё за панночка у вас тут помэрла?

— Мы… играли. — пролепетал кто-то.

— Играли. Вам дня мало? Мало белого дня? А ну-ка выходите быстро в коридор. Только чтоб тихо, ночь на дворе.

Девочки гуськом вышли из спальни.

— Ну-ка, встали все в одну шеренгу! — вот командир удалой, ей бы армией командовать!

Мои девицы выстроились перед завучем. Стоп, то есть как это мои? Среди пяти зелёных пижам затесалась одна красная! Красные пижамы выдавались у нас ученицам девятого класса, у наших только зелёные. Алла Львовна это тоже заметила. Нет худа без добра, наводчице Полине теперь тоже влетит — её девочка с другого этажа прибежала, что ещё больше запрещено, чем кровати сдвигать. Мне даже жалко стало Полину.

— Играли они! Лучше бы учились, как следует, родителей оценками радовали, не игры играли, а уроки на ночь повторяли!

Это Алла Львовна погорячилась. Кроме девочки Оксаны, что прибежала с Полининого этажа и о которой я знаю мало, остальные были отличницами. Митина и Григорянц хорошистки, но зато какие хитрые! Это у них в комнате, значит, макеты вместо тел на кроватях лежат! Приходи, Светлана Игоревна, желай им спокойной ночи… Их бы энергию да в мирных целях!

— Как не стыдно — среди ночи игрища устраивать… Взрослые девушки, почти выпускницы школы, а чем занимаетесь? А тебе кто разрешил по этажам бегать? Ты порядка не знаешь? — подошла Алла Львовна к нарушительнице из девятого класса. — Очень хорошо. Завтра утром вы все вызываетесь на педсовет. А сейчас стойте в коридоре, мёрзнете, и пусть вам будет стыдно. Только попробуйте отлучиться с этого места или хоть слово сказать — выведу стоять на улицу до утра.

Завуч, окинув шеренгу самым строгим взглядом, махнула мне головой и направилась к только что проверенным спальням…

Милый, забери меня отсюда, мы заведём с тобой своих собственных детей, так и быть! И мы не будем отдавать их в закрытую школу, это я уж точно тебе обещаю!

— Здесь должны сейчас спать Григорянц и Митина? — спрашивает у меня Алла Львовна, и я грустно киваю.

Завуч молча сдёргивает одеяла с обеих кроватей, и мы видим свёрнутую в тугие валики одежду.

— Что, про это тоже в вашей пьесе написано? Персонажи такие? Бобчинский и Добчинский. — ох и юмористка же у нас Алла Львовна.

Девочки в коридоре хихикнули — услышали реплику завуча.

— Хорошему вы их учите. Обману. Подлогу.

«Поджогу» — про себя рифмую я и совсем некстати тоже хихикаю.

— И, кажется, довольны результатами своего труда. — Алла Львовна быстрым шагом врывается в следующую комнату, я не успеваю её предупредить, и — О, ужас! — включает свет и срывает одеяла со спящих на своих кроватях сестёр Ули и Гули.

Стыд, конфуз! Несчастные девочки вполне могли заикаться до конца жизни после такого, а Алла Львовна разозлилась не на шутку.

Пока я укладывала Гулю с Улей, она вышла в коридор, где шеренга нарушительниц разбрелась в разные стороны.

— Немедленно по кроватям. — и как ветром всех из коридора сдуло. А Полинина девица аж тапочки забыла, так босиком по лестнице и зашлёпала.

Вот завуч оборачивается ко мне. Не сильно-то я её и боюсь, хотя обидно, конечно. Но Алла Львовна ничего не сказала. Мой проступок был необратимо безобразен в её глазах, и места мне больше в этой школе не было.

Вновь звонит телефон. С НИМ что-то случилось, вот, автоответчик и забубнил милым ЕГО голосом! Алла Львовна, душка, делайте со мной, что хотите, только пустите к автоответчику!

Этого я, конечно, не сказала, а жаль! Завуч махнула мне рукой, приглашая следовать за ней. С покорным видом на самых лёгких цыпочках я засеменила рядом с ней. Ой, зачем же я позарилась когда-то на престижность этого места?! Что, я могу похвастаться своей личной жизнью, которая теперь протекает у меня в основном по телефону? Ну, заработала я денег, накупила нарядов, в которых некуда ходить, потому что я должна подавать пример скромного изящества воспитанницам, косметики тоже с избытком набрала, так ведь и её на мне мало по тем же причинам. Да что же это такое? Девицы, на что я гублю свою молодость?

Мы удаляемся, телефон снова звонит.

— Да выключите вы свой телефон, Светлана Игоревна, неужели вы за всё время своей работы так и не поняли, что он может мешать спать девочкам, даже сон которых здесь их родителями прилично оплачен. — как полной дурочке говорит мне Алла Львовна.

И спать-то тебе, Львовна, не хочется, и дома, видно, тебя не ждут. А меня ждут! Очень сильно ждут, особенно в виде освобождённой домохозяйки, поэтому-то я, сохраняя свою суверенность и независимость, тут у вас и торчу, наступая на горло песне своего призвания.