Ночная радуга

В машине я думала только об одном. О той квартире, в которую еду. Так всегда. Это путь на мою Голгофу. Он бесконечен.

Трехкомнатная квартира в старой девятиэтажке, в которой сейчас живет мать, всегда была нашим домом. В ней прошла мамина юность, там родилась я, из этой квартиры выносили бабушку и дедушку в иной мир. И сюда в охапке со мной мама мчалась из самых удачных своих браков. Из богатых коттеджей и роскошных квартир. Это упоительное ощущение моего детства. Мы переступаем порог, вдыхаем запах пыли, нас обнимает знакомая и теплая темнота.

— Мы дома, — облегченно произносит мама.

И во мне поднимается щекочущая волна счастья и предвкушений. Волна свободы. Позади чужой этикет, чужие прихоти и ненужные люди. Очередной мамин муж, который лучше нас знал, как нам одеваться, в котором часу вставать и ложиться. Выбирал, что есть и как проводить свое время. Няньки и гувернантки, с которыми оставалась я.

До сих пор сжимаюсь от звуков их неприятных голосов, от обидных замечаний, от прикосновений их неделикатных рук, которые я всегда ненавидела.

И вот наша свобода, нора, уют. Мама сбрасывает туфли на высоких каблуках, набирает в ведро воду и носится по квартире с тряпкой, а лицо такое вдохновенное, как будто это ее звездная роль. И параллельно колдует на кухне: включает допотопную духовку, сует в нее наспех накрученные пироги из того, что подвернулось под руку. Чаще всего это мука, вода, масло, соль, дрожжи и курага с черносливом. А запах через минуты такой волшебный, какого я не ощущала ни от одного десерта, приготовленного профессионалами. Я жду возможности забраться в горячую ванну, тереть себя до тех пор, пока не загорится кожа, пока не смоются с нее прикосновения и взгляды тех, от кого мы в очередной раз успешно сбежали. А потом чай, пирог, чистые простыни и понимание того, что мы защищены, по крайней мере, до утра. От чужих голосов, шагов по направлению к нам, от чьих-то мыслей, желаний и приказов.

Пройдет много лет, и я задумаюсь о том, была ли мама жертвой во всех этих отношениях. И приду к выводу: нет. Только не жертвой. Только не она.

Так получилось, что своего самого красивого и любимого мужа мама привела сюда, к нам. У него не было другого дома. Он приехал из Бразилии по обмену учеными в лабораторию НИИ фармакологии. Артур был похож на восточного принца. Мама говорила, что в нем есть кровь каких-то бразильских королей, если там вообще были короли. Высокий, стройный, с огромными черными миндалевидными глазами, чувственным, красивым ртом, приятным высоким голосом и немного смешным высокопарным слогом. Он говорил по-русски с заметным акцентом, в чем тоже было свое очарование.

Артур вошел в нашу жизнь так вкрадчиво, почти подобострастно, как будто кровь королей есть именно в наших жилах, а он собирается нам вечно служить, дарить свое сердце, стоя на коленях. Мама говорила что-то об умении ценить женщин и детей у восточных мужчин. А я уже через месяц скрывала приступы тошноты в липком поле этих влажных глаз, сладких слов и преувеличенных, манерных жестов. Маме тогда изменило ее знаменитое чувство меры. Она, как всегда, была так поглощена своими делами, переживаниями, ролями, женскими наслаждениями, что ничего не заметила. Ни материнская интуиция, ни женская наблюдательность не подсказали ей, что ее дочь накрыл неслыханный и невиданный мрак. А я была слишком гордой и высокомерной, чтобы признаться, что Артур меня убивает, что я уже не дышу.

Я была в седьмом классе, когда это случилось в первый раз. Мама уехала в экспедицию со съемочной группой. Утром я собиралась в школу, Артур, по обыкновению, готовил нам вкусный, пряный завтрак в кухне. Я направилась в туалет, там застонала от сильной боли в пояснице и внизу живота. Бросилась в ванную, к аптечке с тампонами, хотела запереть дверь изнутри, чтобы привести себя в порядок. Но Артур вдруг придержал дверь и вошел ко мне.

Всю последующую жизнь я заставляю себя перечислять дальнейшие события, воспроизводить в памяти все в точности до секунды, — и справляться с тем, что происходит с сердцем, душой. Так я закаляю характер. Так я кую свою непобедимость. И до нее мне по-прежнему дальше, чем до луны.

Артур своими мягкими руками жестко сорвал с меня халат. Затем напялил вместо него какую-то ветошь из того, что мама держала для мытья пола. Я, ничего не понимающая, почти не сопротивлялась, когда он тащил меня в крошечную кладовку. Там были навалены давно не нужные, забытые вещи, а центр расчищен и устелен клеенкой. На клеенку он меня и бросил. И произнес совершенно спокойно, со своими обычными вкрадчивыми интонациями:

— Не пугайся, Вика. Так нужно. Это для твоей же пользы. Ты должна очиститься от грязи здесь, одна. Я буду тебе помогать. Только так ты сможешь вырасти чистой женщиной, достойной того, чтобы тебя выбрали в жены.