Ночная сказка

— Мы все больше не можем, Г. Но все будет хорошо. Я сегодня говорил с Грэхемом. Есть кое-какая работенка. Поверь мне. Но, пожалуйста, открой. Прошу тебя, Гарри. Послушай меня, дорогая, я люблю тебя. Ты такая храбрая, старушка моя.

Гарриет все еще сидела на краю ванны, невидящим взором глядя в огромное, до полу, окно, выходящее на их сад, дизайн которого разрабатывал специально нанятый человек. Слава Богу, сад нельзя увезти в фургоне. Солнышко было таким ласковым в этот день, отчего Гарриет чувствовала себя еще хуже, поэтому почти решилась выпить одним глотком небольшую упаковку хлорки. А за окном над опустевшим газоном ветви деревьев водили свои хороводы. Каждый год в июле они устраивали вечеринку в честь годовщины своей свадьбы на этом самом газоне. В прошлом году к ним даже заглянул Эндрю Нейл, зазвать которого в гости считалось большой удачей. А три года назад капитан Боб пробыл у них целых полчаса.

И вот чем дело кончилось! Она, Гарриет Хэллоуэй, когда-то такая привлекательная женщина, мать и хозяйка года, известная «невеста-ребенок» великолепного Пита Хэллоуэя, понимает, что ей пришел конец. Жизнь кончена в двадцать восемь лет. Что за нелепая и ужасная шутка!

Как-то раз, стоя в своем саду среди зарослей вьющихся бобов, ее папочка вполголоса предупреждал ее о возможности такого исхода. Она еще тогда с презрением подумала о том, насколько Питер затмевает старого доктора Макджи. Жениха лучше, чем Питер Хэллоуэй, было не сыскать, разве не так? Он был женихом века! Но ее отец никогда по-настоящему не любил его. Ее отец всегда симпатизировал добрым, старым кальвинистам. Только теперь, оборачиваясь назад, она поняла, что имел в виду ее папочка. Признаться, она была с ним согласна. Мало того, что ее не больно-то беспокоил ее муж, нет! Она просто не выносила его!

— Гарри!

Опять этот его торопливый шепот в замочную скважину!

— Сходи к Тимоти. Он плачет.

— С тобой все в порядке?

— Я скоро выйду, — буркнула Гарриет.

— Так с тобой все хорошо?

— Нет, Питер, мне вовсе не хорошо, но я ничего не сделаю с твоими бритвенными принадлежностями.

— Девочка моя…

— Я тебе никто.

— Что?

— Я тебе не девочка. Я не твоя девочка, так и знай! Мне сейчас кажется, что я тебя совсем не знаю. — Она принужденно вздохнула — ей придется еще потерпеть. — Больше того, я и себя толком не знаю. — Она фыркнула и кивнула своему отражению в зеркале — это была слабая попытка хоть немного привести себя в чувство. — Ох, не знаю я… — Гарриет говорила скорее с собой, чем с Питером. — Знаешь, Пит, у меня такое чувство, будто ты любезно предложил подвезти меня в машине, а потом взял, да и выкинул какую-то подлость. Мне кажется, что меня ударили по лицу.

— Черт, а как, ты думаешь, я себя чувствую?! — вскричал Питер. Он так и не пошел к Тимоти.

— Меня больше не интересует, как ты себя чувствуешь. Я целых шесть месяцев только о твоих чувствах и думала, Питер. Все мои силы ушли на то, чтобы выяснять, как ты себя чувствуешь! — Это просто нелепость какая-то — кричать сквозь запертую дверь. — Сходи в комнату к Тимоти, — повторила она. — Я скоро выйду. — Гарриет наконец услышала, как он медленно поплелся в детскую.

Встав, Гарриет почесала голову и подозрительно посмотрела на свое отражение. В каком она виде! А ведь в былые времена она всегда следила за собой и прекрасно выглядела. Именно поэтому такой баловень судьбы, как Питер Хэллоуэй, так страстно полюбил ее. Да-а… Это было целых десять лет назад. Он очень гордился тем, что эта молоденькая девушка, почти подросток, будущая актриса, смотрела на него с обожанием. Питер тогда был таким умным, таким обаятельным… А что теперь? Теперь вот она сидит в этой роскошной ванной комнате в окружении искусственных цветов, у нее двое детей… Домохозяйка и мать… Она совсем раздавлена. А в дверь стучали судебные исполнители. Что у нее на голове вместо прически?! А лицо-то! Лицо! Оно совсем опухло от слез. Господи! Господи!

Она высокая. Ей повезло — у нее такие же длинные ноги, как у ее отца. В художественном колледже ей не раз говорили, что такие длинные ноги непременно принесут ей удачу.

Об этом стоит задуматься. Гарриет глубоко вздохнула. Открыв защелку, женщина бросила еще один взгляд на свое отражение, освещенное солнечным светом, льющимся из окна. Она все еще весьма недурна. Может, это и принесет удачу.

Нет, это безумная идея. Безумная. Разве не так?

Я всегда умел держать нос по ветру, и в былые времена это приносило мне удачу, но что-то за последние два года мои хваленые инстинкты, данные мне Господом, куда-то подевались. Все мои чувства стали отражаться на моем лице. Моей вины в том, что «Кроникл» напечатала эту клевету Доркаса Лифтри, не было. А ведь Дункан говорил тем мрачным вечером, что вся эта история абсолютно верна. И что за прок дергаться и думать о творчестве, если на тебя все равно давят и ты будешь вынужден принять навязанные тебе начальством советы?