Ночная смена

К чему это говорю. Я не хочу, чтобы мое имя трепали всякие пройдохи. Не хочу, чтобы из меня делали нелепых идолов вроде несчастной Космодемьянской или Матросова.

— А что — к тому идет?

— Идет. Вы ж эту импозантную сволочь всякий раз видите, когда в штабе бываете. От любого реального дела он бегает как черт от ладана — единственно, что он умеет — интриговать, подсиживать и молоть языком. И сейчас он уже примеривается стать нашим доктором Геббельсом.

Но Геббельс был трудягой — и талантливым трудягой, да еще и верил в то, что его министерство билось на переднем крае Великой Идеи. У нашего седого знакомца идея одна — ничего не делать, а жрать вкусно и быть в начальстве. Правда даже здесь в Заповеднике самым главным не стал. Потому и пропаганда его будет отвратительной — как у наших ГЛАВПУРовцев, будь они неладны. Мы ведь холодную войну проиграли только из-за недооценки пропаганды. И у нас пропагандой занимались последнее время или дураки ленивые или прямые предатели. Вот и результат…

Поэтому — у Вас должен быть язык хорошо подвешен, как это положено врачам, потому если эта скотина начнет корчить из себя очередного политработника — заткните ему пасть. Я говорил Овчинникову — чтоб он поручил хоть какое — нибудь реальное дело этому негодяю, но пока таких дел, чтоб люди в результате провала не погибли — у нас нет.

И людей лишних нет. Но выпускать этого гуся на оперативный простор — нельзя.

Возьметесь?

— А у меня есть выбор? Сидеть и слушать высокопарную лживую чушь… Нет, не хочется.

— Вы уловили суть. Раз говорит о святых вещах — значит и сам святой. Как же, проходили. Не могу сказать, что все политруки с которыми встречался были дрянью. Не все. Но многие. И поди им возрази — это ж мятеж! Потрясение основ! Помню, приехал такой штукарь — нам лекцию читать. И рассказывает нам — офицерам — артиллеристам — о расцвете Средней Азии в лучах учения Маркса — Энгельса. Говорить не может, читает по бумажке. А там видно плохо пропечаталось… Вот его и заклинило: дыхкане копали землю лопыгами… то есть копыгами… (внимательно присмотрелся) — дикамыгами.

Тут уж мы заржали — так потом нам такую выволочку устроили. За дикамыги…

— Но ведь людям нужны героические примеры? Иначе не было бы саг, легенд, эпосов. Фильмов, наконец! Вот ведь — Толкин как на ура пошел!

— Нужны. Еще как нужны. Но мы об этом чуть позже поговорим. Я уже как плыву. Есть еще пара дел — потом побеседуем. Под сигару. У вас же и вторая есть, я видел. Если отдадите ее мне — то я просто физически не дам себе помереть, не докурив…

— Я слушаю.

— Тогда держите.

Откуда-то вытаскивается элегантный пистолет странного вида. Белого металла, с сильно скошенной назад рукояткой. Не видел раньше такого. Черная пластиковая накладка на ручку, щиток со стрелой — вроде бы "Ижмашевская" символика. Тяжелый — килограмм где-то. Но судя по дулу — под мелкашечный патрон. В ладонь ложится уютно, правильно. Удобная рукоятка.

— Не узнаете?

— Нет. Знакомое вроде что-то есть, но не узнаю.

— Это "Марго". Переделка "Марголина".

Ну, "Марголина" я знаю. Гениальное творение слепого оружейника. Отличный спортивный пистолет, простой и точный. А это значит — дочка…

— Вижу, что с "Марголиным" знакомы. Значит и эта машинка проблем не вызовет. Я было, сам уже примерялся, но решил, что торопиться с сеппуку не стоит. Хотя мысли такие особенно по ночам — все время были. К слову — сейчас боли ушли. Доводилось видеть — перед концом становится вдруг легче.

Старик поблескивает светло-голубыми глазами. Пускает дымок.

— Тут нет самовзвода. Предохранителей тоже нет. Магазин мелкий — всего на семь патронов. Мушка цеплючая. В бой бы не взял, а для куп де грас — оптимально. Дарю.

— Спасибо.

— Теперь еще вот что — у Паши возьмите схему — есть тут неподалеку складик одной транспортной фирмы. Там сейчас складировано 30000 патронов — 5,6 мм — мелкашка. Взять будет несложно. К завтрашнему дню будут готовы обе БРДМ. Наши собираются на рынок податься, без вас не обойдутся. Вот и заберете. У вашего старшого видал мелкашки — винтовки. Так что пригодится.

А теперь — что там насчет героизма и второй сигары?

— Вот, держите сигару.

Старик цапает продолговатый сверток табачных листьев, как величайшую драгоценность. Первую он уже скурил с невиданной ранее скоростью. Маленький окурок аккуратно кладет на стекло витрины, притушив до этого.

Руки у него дрожат куда сильнее… Похоже на то, что говорить нам придется недолго. Жаль. Человек явно много повидавший, умный, рассказчик, наверное, отличный. Сколько раз жалел, что не поговорил вовремя, не порасспрашивал. А такие люди в отличие от пустобрехов рассказывать о себе не очень любят — и вколоченная с молодости забота о секретности и подписки о неразглашении и вечное "так я не один воевал, все наши воевали… " А потом поздно и пласт информации исчезает…