Ночная смена

— Через крайний подъезд. В таких домах подвал не сплошняком, а секциями изолированными. Значит, загазованность не должна быть везде. А взломаем люк — вентиляция улучшится. Выдует. Тем более если стекла высадим.

— Получается так, что нашумим, тут еще на нас набегут.

— Так оно и к лучшему. Зомби из подъезда на шум подтянутся, вниз. Нам легче будет — сверху никого не окажется.

— А если окажется? Кулаками отбиваться?

— По месту видно будет. Взломаем люк на крышу — сориентируемся.

— Принято. Пошли.

Очень не вовремя вырубается телефон в квартире Овчинниковых. Дальше связь идет надежно — но анекдотично — полная молодуха с могучим голосом вылезает на балкон и начинает перекрикиваться с нами. Вот кому-то жена досталась — корабельный ревун переорет легко, не напрягаясь особо.

Внизу тем временем начинается пальба по стеклам из дробовиков, звон, грохот.

Из открытого настежь подъезда вылезают несколько зомби — отмечаю, что только трое в домашней одежде, а остальные то ли шли на улицу, то ли пришли с улицы — в верхней одежде. Что странно — хоть все они мертвы, парочка явно более свежая, чем остальные. Они что, разлагаются все-таки? Очень на то похоже…

Еще несколько бедолаг сползаются с разных закутков двора.

И оказывается несколько живых в квартирах.

Открывается окно в квартире третьего этажа — в одном из крайних подъездов. Тетка бальзаковского возраста. На балкон соседнего дома — четвертый этаж — вылезает мужик в трениках и начинает голосить. И даже на первом этаже в соседнем от нашего подъезда — девчонка — подросток, высунув голову в форточку просит помочь им с мамой…

Ор стоит — дай бог!

Николаич осматривается — первым делом — к мужичку на балконе.

— Стрелять умеешь?

— Умею! Не из чего!

— Вылезать пытался?

— А то! Там внизу их куча собралась.

— По веревке спустится сможешь?

— Я смогу, а жена — нет. Инвалид она. Слышь, помогите чутка, а?

— Чем?

— Ружье одолжите!

— И как я тебе его закину?

— А я веревочку спущу. А ты привяжешь. Слышь, я отработаю! Чесна!

— Ладно, спускай свою веревочку.

В торбочку Дима совершенно спокойно кладет свой ТТ и запасную обойму.

— Эй, в голову стреляй!

— Да я знаю!

— Ну, тяни. И долго не возись — уедем, ждать не будем.

— Ага! — мужик с сумкой исчезает в квартире.

Теперь девчонка на первом этаже. С ней все в порядке, а вот мама чего-то загоревала, сидит молча уже третий день. Поспит немного — и опять сидит.

— В квартире есть еще кто?

— Не токо мы с мамой.

— А ты что ли эмо? Прическа у тебя стремная.

— Не, это так…

— Ну, открывай окно…

Придется лезть, смотреть, что там с мамой… А я последний раз про психиатрию слыхал в институте еще, потом как-то везло без сумасшедших жить.

Подсаживают меня с энтузиазмом. Скорее даже закидывают в окно. Странно — первый этаж, а решеток нет. Квартирка однокомнатная, чистая, но бедная. Впрочем, была чистой — неделю точно не убирали — комья пыли на полу.

Мамашка сидит на кровати, замурзанный халатик, растрепанная прическа. На мое явление не реагирует никак. Попытки добиться от нее внимания ни к чему не приводят…

— Собирайся — бери, что у вас тут ценного — и поедем.

— А мама?

— Что — мама? Здесь я ничего сделать не могу. Заберем как есть. Будете готовы — зови.

Вылезаю из окошка обратно.

— И что там?

— Девчонка нормальная, мамаша в ступоре. Больше сказать нечего.

— Ладно, двинули к пути на крышу.

Двигаем. Состав тот же, все те же.

Эту дверь открывает восьмой по счету ключ в связке. Опять рутинно приоткрытая дверь. Поневоле отшатываемся — вымахнувшая плетью голая рука чуть-чуть не дотягивается до стоящего рядом гнома — рыцаря. В ответ гном лупит дуплетом в щель. Дима, стопоривший дверь ногой недовольно морщится — чудом по нему не влетело.

Николаич смотрит в щель, качает головой, потом стреляет туда дважды. Только после этого слышится шум падения тела.

— Геннадий Петрович! Не надо стрелять. Здесь — обыкновенный шустрик. А Вы еще б немного влево взяли — влепили бы по своему. А мы-то без брони.

— Она по мне чуть-чуть не задела!

— Геннадий Петрович! "Чуть-чуть" — по-китайски — "километр"! Осторожнее, пожалуйста. И перезарядите ружье.

— Да, конечно…

Подъезд этой пятиэтажки оказывается не таким уж и сложным — по дороге встречается еще два зомби — но обычные. В квартиру на втором этаже дверь открыта, но свистнув туда и не получив никакого ответа Дмитрий закрывает ее…

На третьем дверь приоткрыта — оттуда торчит голова той самой бальзаковской дамы. Увидев нас, дама выскакивает на площадку вся — и ее оказывается много. Она экзальтированно восторженна и нам стоит немалых усилий ее утихомирить, а до этого она кудахтает и радуется "чудесному спасению" с такой энергией, что у нас скулы сводит, словно лимон сожрали. Идти вниз в одиночестве она отказывается, мне — как наиболее деликатному и интеллигентному из всей группы выпадает честь ее эскортировать вниз. Заодно еще приходится помочь ей тащить ее багаж — волокла она три здоровенных сумки…

Когда, сдав ее на руки стрелкам возвращаюсь наверх, чувствую, что сыт общением с этой особой по горло…

— Ну, как успехи? — иронично спрашивает Николаич.