Ночная смена

— Директор музея тогда был. Полковник Бульба. Хороший мужик, но что-то ему не везло.

— А что с ним еще такого случилось?

— Собака ему живот погрызла. Причем он сам же настоял, чтоб собаками усилили охрану Артмузея. Тож инцидент был из ряда вон…

— Да рассказывайте, не тяните!

— Так и не тяну. Он как пришел — так и понеслось. Идет по коридору — а там сотрудницы перед фотографом рассаживаются — групповой снимок делать. И его позвали. Он в цветник этот залез — а в Артмузее и женщин много — в художественном отделе, экскурсоводы, бухгалтера — причем и молодые — их всех сфотографировали.

Через пару дней — Восьмое марта. В коридоре — стенгазета на эту тему. В центре тот самый снимок с подписью — "Наши милые женщины". И полковник в цветнике улыбается…

Так как-то и шло. Вроде и пустячки — а неприятно.

А потом двое сукиных детей — шпана лет по 12 — спрятались в экспозиции, дождались окончания работы музея, дождались прохождения патруля — и, побив витрины, потырили кучу всего — автомат немецкий, несколько пистолетов, гранаты (холощеные, но с виду-то не скажешь), награды разные — и по веревке из окна третьего этажа спустились в парк.

Добрались до "Горьковской" — а в метро их и повязали — как раз в тот день начал действовать "комендантский час для детей" — Романов распорядился, чтоб после 22 часов дети без взрослых должны задерживаться милицией и доставляться в отделения.

Везли их в грузовичке — фургончике — ну вот в "Операции Ы" там как раз в таком Феде на стройку обед с сиреной везут — вместе с какими-то пьянющими синяками. Мальцы перепугались и пока синяки дрыхли, им засунули гранаты в карманы, пистолеты, а автомат и остальное высыпали под лавку.

Приехали. Открыли менты дверь, говорят — выходите. Дети эти чертовы выпорхнули, а синяки проснулися, стали вылезать да и упал первый-то. И граната покатилась.

Менты аж подпрыгнули — брали ханурика пьяного, а у него и граната оказывается! Заломали ему руки — пистолет в кармане! Тогда террористов и в помине не было — ну разве что в Москве дашнаки пару взрывов состряпали. Да и как-то это не прошумело. Другого синяка шмонать — еще пистолет! О, банду взяли! "Черная кошка"!

А в фургончике — автомат, еще пистолеты, ордена на полу. В общем — атас! Потом разобрались.

Вот после этого Бульба и выпросил впридачу к милиционерам еще и сторожевых собак — чтоб унюхивали нарушителей. И первым под раздачу попал — засиделся в библиотеке, пошел к себе в кабинет — а тут как раз обход. Ну и покусали его… За живот…

Потом правда оказалось, что собак правильно ввели — постоянно кто-то прятался, благо есть куда. Но уже старались, чтоб собачки сами по себе не бегали — неровен час опять директор в библиотеке засидится…

— А что, воровали все время? Даже тогда?

— Конечно! Наган Чапаева — раз пять тырили. Эсэсовский кинжал в пятом зале украли. Но тут нюанс — тогда все находили почему-то и возвращали.

При мне было — мужик из закрытой зоны мортиру украл. Красивая такая. Маленькая — кило на сорок весом. А ее еще и отпидорасили до этого для съемки асидолом — сверкала как золотая. Мужик взял лодку и по протоке заплыл. Того не учел, что хоть и октябрь был — а солнечный денек удался. Вот по сиянию его менты и засекли — подошли к берегу — и смотрят, как он внизу веслами ворочает. Он ментов увидал — и херак мортиру за борт. А она — начищенная — лежит на дне и сияет. Пришлось дураку лезть в одеже в холодную воду, доставать — там глубина в метр где-то была.

Вот что мне непонятно — этот на БТР который — он едет или помер? Мы ж сдохнем так тащиться, а оторваться — чревато, как бы не догнал из своей пулялки.

— Может, тормознем? Да я схожу, гляну. Я ему посоветовал зубы полоскать — видно у него что-то не заладилось.

— Я бы лучше по радио запросил. Меньше риска — ну сгрызет он рацию в крайнем случае — все не те потери. А то мы вон — крематорий проехали с колумбарием… Навевает осторожность… Саша, свяжись с Николаичем, а?

Саша, не кобенясь, берется бубнить в "Длинное Ухо". Сидим, ждем…

— Кстати о крематории — кто знает, что в трудовой книжке у тех написано, кто непосредственно трупы жжет?

— Сжигатель жира? И мяса?

— Не, "оператор крем-цеха".

— Серьезно?

— Совершенно. Такой тортик — мастер, знаете…

— Во, жгут так жгут…

Рядом бахает пара выстрелов. Кто-то из наших — звук от ППС уже хорошо знаком.

Семен Семеныч смотрит в окно.

— Тетка какая-то загуляла — в ночнушке и босиком…

— Откуда, тут же поля сплошь?

— Поди знай…

Неожиданно громко взрыкнув движками подъезжает БТР. Из люка высовывается измученная вспухшая морда.

— Эй, помощник смерти! Можно глотать, или надо сплевывать?

С трудом подавив рвущееся с губ "ты не девушка и не минет делаешь, чтоб такие вопросы задавать!" отвечаю сдержанно, как подобает врачу, говорящему с измученным пациентом:

— Разумеется можно. Если кофе вкусный.

— Так я микробов наглотаюсь!

— Последние пару дней вы этим и так занимаетесь, так что ничего нового не проглотите. А пить вам надо побольше — интоксикация уменьшится. И полощите не горло, а именно зуб.

— Глумишься? Думаешь, я такой тупой?