Ночная смена

Таковые наличествуют. Любезно предлагаю отзвониться им. Еще раз хмыкает, выбирает освещенное и людное место, ловко втирает машину между двумя стоящими у обочины. Начинает звонить. Три первых абонента не отвечают, четвертый говорит возбужденно и громко, но я ничерта не понимаю. Видно, что водитель сильно встревожился, а после еще пары звонков он уже взвинчен. Смотрит на меня уже невесело. На последнем звонке все-же успокаивается, видно звонил домой и там все в порядке.

— Бу каза!

— Что?

— Извини! Плохо все. Не наврал ты, а лучше б наврал… Впору тебе деньги давать!

— А я помню у вас принято вестникам с плохими вестями свинец плавленый в глотку лить!

— Это не у нас, у узбеков. У нас за хорошую разведку наоборот награждали. Говори, что еще знаешь.

— Давай поедем, а?

— Да, конечно…

Ехали в общем недолго, основное я успел выложить. Слушал меня водила внимательно и старательно. Как прилежный ученик-отличник.

— Вот этот дом твой. Это моя визитка. Рахмат тебе! Удачи!

— И тебе тоже. Осторожней будь!

— Это буду!

Перед металлической дверью парадной некоторое время копошусь, стараясь поудобнее расположить хоть и легкий, но неудобный рюкзак и главное приспособить к быстрому пользованию "Смерть председателя". Набираю номер квартиры в домофоне.

— Кто? — басок, но не мужчины еще, а парня.

Называю себя, отрекомендовываюсь. Щелкает замок. Распахиваю дверь пошире и старательно осматриваю площадку и лестницу. Вроде никого. Аккуратно вхожу и практически в открытую держа ружье, начинаю подниматься. Лифтом пользоваться страшновато — еще застрянешь чего доброго, выбирайся потом. На лестнице другая проблема — есть непросматриваемые куски. Вот и думай.

Но на лестнице никого нет — ни живых, ни мертвых. Дверь в квартире открывается сразу — явно наблюдали за моим подходом в глазок.

Вхожу в светлую прихожую. Рослый парень — очень похожий физиономией на Сан Саныча оказывается сыном, Сан Санычем младшим. Оригинальный и разнообразный в семье выбор имен, ничего не скажешь. Жена тут же — невысокая, спортивного покроя женщина. И мать и сын мрачные и радости особой не выказывают — ну да и понятно, чему тут радоваться.

Получаю тапки, сваливаю с себя груз и охотничьи доспехи. Жена Сан Саныча — Дарья Ивановна — приглашает поужинать. Им самим неохота, а вот меня покормить стоит.

Покормить — это замечательно. Это я всегда с удовольствием. Тем более, что оказывается и очень вкусно. Пока я жру в три горла, хозяева сидят за чашками с чаем и слушают, что я им рассказываю. Тактично сообщаю, что Сан Саныч был жив к моему уходу, и мы с ним встретимся завтра. Вспоминаю, что на столике у начмеда были пустые упаковки лекарств — до меня доходит, что Сан Саныч под руководством Валентины съел все, что могло бы помочь от бактерий и вирусов. Упоминаю и это.

Младший Сан Саныч (договорились, что я буду называть его Саша, фамильярное Саня было отвергнуто с места и категорично) аж подпрыгивает, когда я рассказываю о покупке "Хауды".

Он потрясен тем, что я выкинул кучу денег на такое барахло. Это же не оружие, тем более и против зомби оно бесполезно. В глубине души я с ним вообще-то согласен, но что сделано, то сделано. В конце концов купив эту штуковину я расположил к себе торговцев, также возможно, что она и пригодится — скажем как оружие последнего шанса. Может быть из нее можно будет стрелять и дробью.

Похоже, я не преуспел. Саша смотрит на меня с сочувствием. Как смотрят на дурака, облапошенного кидалами — наперсточниками. Сам он все время держит под рукой здоровенную одностволку, вызывающую у меня стойкую ассоциацию с прикладом, прилепленным к куску водопроводной трубы. Оказывается, это чудо отечественного гения называется ИЖ — 18 и является забавной штуковиной — это магнум и при стрельбе можно использовать особо мощные патроны. Лупит на 60 метров, что для ружья очень порядочная дистанция. Особо отмечает, что конструкция простая, может вытерпеть многое и ее в семье называют "Гаубица".

Вспоминаю, что вообще-то у меня тоже не одна "Хауда". Показываю обрез. Учитывая многозначительность Николаича в магазине, разряжаю рыже-желтую приблуду и проверяю — работает ли она при неразомкнутом прикладе. Оказывается отлично работает! Ишь, хитрый Николаич. Получается, что у меня этакое куцее ружье и одновременно длинный пистолет. Правда при пистолетной стрельбе отдачка будет сокрушительная, но раз я в детстве вынес стрельбу из Конатовского обреза трехлинейки, то уж во взрослом состоянии с гладкостволом справлюсь. Теперь надо бы немного подшлифовать детальки ружия — чтоб затвор не ходил со скрежетом.

Саша притаскивает ящик с напильниками, надфилями и шкуркой. Посматривая в руководство — разбираем оружие, потом начинаем прикидывать, что трется и где.

Все-таки это позорище, что охотничье оружие выпускается таким грубо сляпанным.