Ночная смена

Это было распятие с крестом из перекрученных кукурузных листьев, когда-то зеленых, а теперь высохших и пожелтевших. Толстыми нитками, сплетенными из кукурузных рылец, к кресту был привязан стержень маленького кукурузного початка. Большая часть зерен аккуратно вынута – наверное, их выковыривали по одному крошечным перочинным ножом. Оставшиеся зернышки образовали грубое изображение распятой фигуры в виде «мозаичного» барельефа. Глаза – желтые зерна с продольными надрезами зрачков. Раскинутые руки. Над головой у фигуры – четыре буквы: INRI[68].

– Мастерски сделано, – сказал Берт.

– Мерзкая вещица, отвратительная, – напряженно проговорила Вики. – Выброси.

– Вики, в полиции наверняка захотят на нее посмотреть.

– Зачем?

– Ну, не знаю. Может…

– Выброси. Можешь ты выполнить мою просьбу? Я не хочу, чтобы это было в машине.

– Я пока уберу его на заднее сиденье. А как только мы доберемся до участка, сразу отдам полицейским. Даю честное слово. Хорошо?

– Да делай что хочешь! – закричала она. – Ты все равно всегда делаешь все по-своему!

Встревоженный и раздраженный, Берт зашвырнул кукурузное распятие на заднее сиденье. Оно приземлилось на стопку одежды. Глаза-зерна сосредоточенно уставились на плафон верхнего света. Берт прибавил газу. Из-под колес полетел гравий.

– Мы отдадим полицейским и тело, и чемодан, и все, что лежит в чемодане, – пообещал он жене. – И развяжемся с этой историей раз и навсегда.

Вики ему не ответила. Она разглядывала свои руки. Они проехали еще милю, и бесконечные кукурузные поля отодвинулись от дороги, уступив место фермерским домам и хозяйственным постройкам. В одном из дворов вялые, грязные куры равнодушно ковырялись в земле. На крышах амбаров – поблекшие щиты с рекламой кока-колы и жвачки. Рекламный щит у дороги: ЛИШЬ БЛАГОДАТИЮ ИИСУСА СПАСЕМСЯ. Кафе с автозаправкой. Но Берт решил туда не заезжать. Подумал, что лучше добраться до центра. Если в этом местечке вообще имелся центр. Если нет, тогда можно будет вернуться на автозаправку. И только когда он проехал кафе, до него вдруг дошло, что на стоянке перед входом не было ни единой машины, если не считать старого замызганного пикапа, у которого, как ему показалось, были спущены шины.

Вики вдруг рассмеялась – резко, пронзительно. Как подумал Берт, она опять была на грани истерики.

– Чего смешного?

– Да указатели, – выдавила она, икая и задыхаясь. – Ты их вообще видишь? Читаешь? Эти штаты не зря называют Библейским поясом. Те, кто придумал такое название, не шутили. О Господи! Очередное божественное откровение. – Она опять рассмеялась все тем же надрывным истеричным смехом и зажала рот обеими руками.

На каждом из указателей, закрепленных на побеленных столбах вдоль дороги, было написано по одному слову. Столбы стояли через равные интервалы примерно в восемьдесят футов, причем, судя по облезлой побелке, стояли довольно давно. Слова, если читать их подряд, складывались в предложение. Берт прочел:

СТОЛП… ОБЛАЧНЫЙ… ДНЕМ… И… СТОЛП… ОГНЕННЫЙ… НОЧЬЮ.

– Кое-что они явно забыли. – Вики опять хохотнула, не в силах сдержаться.

– Что забыли? – нахмурился Берт.

– Добавить в конце: «Бирма шейв»[69]. – Она прикусила кулак, чтобы сдержать смех, но истерическое хихиканье все равно пробилось наружу, словно шипучие пузырьки имбирного эля.

– Вики, ты хорошо себя чувствуешь?

– Пока не очень. Но мне сразу же станет лучше, когда мы доберемся до грешной солнечной Калифорнии, за тысячу миль отсюда. И чтобы между нами и Небраской были Скалистые горы.

Они проехали еще одну серию рекламных щитов.

ВОЗЬМИТЕ… СИЕ… И… ЕШЬТЕ… СКАЗАЛ… ГОСПОДЬ.

Берт сам не знал, почему эта фраза вызвала у него стойкую ассоциацию с кукурузой. Кажется, эти слова произносят священники, когда совершают таинство причастия. Но Берт не смог вспомнить точно – слишком давно не был в церкви. Впрочем, он бы не удивился, если бы ему сказали, что в здешних краях вместо облаток используют кукурузные хлебцы. Он хотел поделиться своими мыслями с Вики, но передумал.

Они поднялись на вершину холма, откуда открывался вид на Гатлин – маленький городок в три квартала, похожий на декорацию из фильма о Великой депрессии.

– Там наверняка есть констебль, – сказал Берт и вдруг удивился, почему при одном только взгляде на этот крошечный захолустный городишко, дремлющий под полуденным солнцем, его сердце сжалось от страха.

Они проехали знак ограничения скорости. Не больше тридцати миль в час. Еще один знак, весь в струпьях ржавчины: ВЫ ВЪЕЗЖАЕТЕ В ГАТЛИН, ЛУЧШИЙ ГОРОДОК ВО ВСЕМ ШТАТЕ НЕБРАСКА – И НА ВСЕМ БЕЛОМ СВЕТЕ! НАСЕЛЕНИЕ 4531.

Вдоль дороги росли пропыленные вязы, большинство – явно больные.

Они проехали мимо склада пиломатериалов. Потом была автозаправка. Таблички с расценками и информацией вяло покачивались под горячим полуденным ветерком: ОБЫЧН. 35,9, ОЧИЩ. 38,9. ВОДИТЕЛИ ГРУЗОВИКОВ! ДИЗЕЛЬНОЕ ТОПЛИВО – С ДРУГОЙ СТОРОНЫ.