Ночная смена

Я ответил, написав, что хотел бы приехать, но никак не могу. Как раз в то время я получил должность в одной очень престижной фирме: маленький человек у всех на виду, масса работы и никакой благодарности. Если я собирался подняться на следующую ступеньку, это нужно было сделать именно в том году, и мое длинное письмо было целиком о работе, о моей будущей карьере.

Я отвечал на все ее письма. Но почему-то никогда до конца не верил, что писала их сама Китти, примерно так же, как когда-то в детстве мне не верилось, что стог сена все-таки окажется внизу. До тех пор, пока я не падал в него, и оно опять спасало мне жизнь. Я не мог поверить, что моя сестренка и та побитая жизнью женщина, что подписывала свои письма обведенным в кружочек именем Китти внизу страницы, одно и то же лицо. Моя сестренка была девочкой с косичками и еще с плоской грудью.

Писать перестала она. Изредка мы получали рождественские открытки или поздравления с днем рождения, и отвечала на них моя жена. Потом мы развелись, я переехал и просто забыл. В следующее Рождество и на день рождения открытки переслали мне уже на новый адрес. Первый новый адрес. Я подумал, что надо бы написать Китти и сообщить, что я переехал. Но так этого и не сделал.

Как я и говорил, эти факты ровным счетом ничего не значат. Важно лишь то, что мы выросли и Китти выбросилась из того здания страховой компании. Китти, которая всегда верила, что стог окажется на месте. Китти, которая сказала:

«Я знала, что ты сделаешь что-нибудь, чтобы помочь мне».

Это важно. И письмо Китти.

Люди в наше время так часто переезжают, что порой все эти перечеркнутые адреса и наклейки с новыми кажутся мне немыми обвинениями. В левом углу конверта Китти напечатала обратный адрес, адрес места, где она жила до того, как бросилась из окна. Очень симпатичный квартирный дом на Ван-Найс. Мы с отцом ездили туда забирать вещи. Хозяйка отнеслась к нам хорошо. Китти ей нравилась.

Письмо было погашено за две недели до ее смерти. Я получил бы его гораздо раньше, если бы не переехал еще раз. Должно быть, она просто устала ждать.

Дорогой Ларри,

Я много думала в последнее время… и решила, что для меня было бы гораздо лучше, если бы та последняя перекладина оторвалась раньше, чем ты смог натаскать сена.

Твоя Китти.

Да, видимо, она устала ждать. Мне легче верить в это, чем в то, что она решила, будто я забыл. Я бы не хотел, чтобы она так думала, потому что это письмо в одно предложение, наверное, единственная вещь, которая заставила бы меня бросить все и ехать к ней.

Но даже не из-за этого так трудно бывает теперь заснуть. Закрывая глаза и впадая в дрему, я снова и снова вижу, как моя Китти с широко раскрытыми темно-синими глазами, прогнувшись и раскинув руки, летит вниз с третьего яруса амбара.

Китти, которая всегда верила в то, что внизу окажется стог сена.

Пер. Александр Корженевский

Человек, который любил цветы

Ранним майским вечером 1963 года вверх по третьей авеню Нью-Йорка быстро шагал молодой человек. Одну руку он держал в кармане. Воздух был очень мягким и свежим. Начинало смеркаться. Цвет неба медленно изменялся от голубого к нежно-фиолетовому. Это был как раз один из тех городских вечеров, за которые некоторые люди так любят город. Люди, выходящие в вечер из кафе, ресторанов и магазинов или просто стоящие у дверей, блаженно улыбались, какая-то леди, вышедшая из бакалеи с двумя огромными сумками, приветливо улыбнулась молодому человеку:

— Эй, красавчик!

Тот тоже ответил ей полуулыбкой и лениво вскинул в приветствии свободную руку.

ОНА ПРОВОДИЛА ЕГО УМИЛЬНЫМ ВЗГЛЯДОМ И ПОДУМАЛА: «СТРАШНО ВЛЮБЛЕН В КОГО-НИБУДЬ, НЕ ИНАЧЕ».

Он действительно именно так и выглядел. На нем был светлый серый костюм, узкий галстук немного ослаблен, а верхняя пуговица рубашки расстегнута. Темные волосы коротко и аккуратно подстрижены. Светло-голубые глаза были глазами очень порядочного человека. В лице его не было ничего примечательного, но в тот мягкий весенний вечер, в мае 1963 года на Третьей авеню в Нью-Йорке, он действительно БЫЛ красавчиком, и пожилая женщина поймала себя на том, что ностальгически вспоминает собственную молодость, и подумала о том, что весной красив каждый, кто торопится на свидание, кого ожидает приятный обед или ужин вдвоем, а потом, может быть, и танцы. Весна, пожалуй, единственное время года, когда ностальгия не в тягость, и она была очень довольна тем, что поприветствовала этого милого юношу и что он махнул ей в ответ рукой.