Ночная смена. Двойной тариф

Валентин поджал губы, поправил ворот безупречно отутюженной рубашки нежно — голубого цвета. Полина заметила идеальный маникюр на ногтях, блеснули запонки. Валентин был, словно с обложки глянца модного журила, весь лощеный, прилизанный, и как она раньше этого не замечала, что в нем нет ничего мужественного. Ведь наличие между ног члена и яиц еще не означает, что перед тобой мужик.

— Так ты не пригласишь меня?

И тут Полина представила эпическую сцену, двое голых татуированных мужиков в ее спальне, один с пистолетом, и Валентин с модной прической. Господи, страшно подумать, что будет.

— Нет, извини, не очень хорошо себя чувствую.

— Ты похудела? Я не сразу заметил.

Он словно не слышал, что она сказала, взгляд уперся в грудь, соски торчали острыми вершинками через атласную ткань. Полина все-таки запахнула халат плотнее, чтоб их управляющий не увидел следов, оставленных мужчинами на ее теле.

— Ты не одна? — Валентин прищурился, сверкнул глазами, уверенно подняв подбородок.

— Валентин Михайлович, да, я не одна, со мной простуда и жаропонижающее. А еще температура и озноб, тебя с кем познакомить?

Вот реально он ее выводил, Полина не замечала раньше за собой такой неприязни к нему, а тут словно прозрела. Права Илонка, говно мужик. Красивое, стильное, но все же говно.

— А ты изменилась, Полина, но мне даже нравится твоя дерзость, она заводит.

Валентин быстро оказывается рядом, хватает ее за талию, прижимает к себе. В нос ударяет аромат приторного парфюма, и этого запаха она раньше не замечала. А вот именно сейчас все стало так отчетливо, так мерзко и противно, его руки на талии, его запах и горячее дыхание.

— Отпусти.

— Ну чего ты вечно сопротивляешься, расслабься, Полина, ведь нам хорошо было.

— Было хорошо тебе.

— А ты разве не стонала подо мной?

— Отпусти.

Полина упирается в его грудь руками, отворачивается, так хочется закричать, но этого делать нельзя.

— Ну, чего ты вечно брыкаешься и строишь из себя недотрогу? Да кому ты нужна, кроме меня? Я хоть трахать тебя буду, подарки дарить, кому ты нужна, испорченная такая.

Слова резали по — живому до самого мяса, сдирая кожу. Испорченная? Да, может быть, но не тебе, сука, ставить на мне клеймо.

— Какой же ты мерзкий, отпусти.

Силой отталкивает мужчину, дергает заевшую дверь, прячется за ней, закрываясь на все замки. Прислоняется спиной, тяжело дышит. Почему до сих пор так больно? Почему она все еще не может привыкнуть к неизбежному? Дошла до ванной, скинула халат, встала под горячий душ, по щекам текли слезы, вода смывала их и следы удовольствия двух мужчин. Вот так бы смыть все обиды, но не получается.

— Немец, дела плохи, Сулейман умер в реанимации не приходя в сознание, большие кровопотери, возраст, организм не справился. Груз под конвоем Амирова, он сам празднует победу, хотя у всех траур.

— Ты думаешь, за ним многие пойдут?

— А куда им деваться? Идти против, значит лишиться всего.

— Да, Серега, я тебя понимаю. И ничего не могу отсюда сделать. Ты-то там каким ветром?

— Да есть дела, сам понимаешь, не приглядишьсейчас, упустишь потом. Сука, мы сами не ожидали от Рустама такой прыти, все ведь спонтанно сделал, рискнул — и повезло.

— Везучий сученыш, но пусть надолго не рассчитывает ходить козырем, небо откроют, сам лично кожу сдеру, и плевать мне будет на всех.

— Жесток Немец, узнаю.

Суханов отключился, Герман посмотрел в окно, там все так же бушевала метель. Ебучая погода, прав Соболь. Надо было валить на юг. И зачем они только поперлись сюда, да потому, что ближайший рейс был в этот город, именно тут был его отель. Быстро связавшись с доверенным лицом, забронировали номер на чужую фамилию, скорее по привычки. Но лишь один плюс есть во всей этой истории — Полина.

Девушка, что смотрела красивыми янтарными глазами, изучая его татуировку, чуть приоткрыв пухлые, влажные губы. В глазах было любопытство, удивление, капля страха, а еще желание, которое она так тщательно скрывала. Боялась казаться шлюхой, давала отпор. Но какая из нее шлюха?

У нее безумно красивое тело, горячее лоно, такое влажное и открытое для ласк, черт, член снова начал наливаться возбуждением. Он не ошибся, девочка была прекрасна на пике своего оргазма. Ему бы думать о делах, а Герман, как Соболь, член стоит, мозг кипит, хочется еще и еще вонзаться в её узкую плоть, выбивая стоны и крики.

— Дьявол.

— Ты тоже думаешь о ней?

— Нет, я думаю о деле.

— Ты знаешь, я совсем недавно вспомнил о Карине без боли, именно когда смотрел на Полинку. Помнишь, как она истерила, что любит тебя, и разбила мне голову вазой. Паршивка маленькая.

Влад грустно засмеялся, Герман улыбнулся, покачал головой в знак того, что помнит.

— Твоя сестра всегда добивалась того, чего хотела. Пришла в качалку, увидела меня и заявила, что будет моей женой. Я решил — она припадочная. Маленькая, а упертая. Сказала, жизнь за меня отдаст, дурочка.