Ночная стража

Его светлость, будучи поставленным на светский автопилот, напряженно поклонился. Он не привык общаться с напористыми женщинами, а перед напором этой дамочки отступил бы кто угодно. Однако все безопасные темы разговора с Вентурией были исчерпаны.

— Боюсь, вы слишком любезны со мной, сударыня, и я вряд ли смогу ответить вам тем же… — пробормотал он.

— О, конечно же сможете! — воскликнула Мадам, одарив лорда Силачию такой лучезарной улыбкой, что он забыл вникнуть в смысл ее ответных слов. — А кто этот импозантный военный? Ваш товарищ по оружию?

Лорд Силачия оказался в крайне затруднительном положении. Его воспитание требовало сначала представить мужчину даме, а эта улыбчивая особа не сообщила своего…

— Леди Роберта Мизероль, — представилась она. — Все называют меня Мадам, но моим близким друзьям позволено звать меня Бобби.

Лорд Вентурия щелкнул каблуками. Он соображал несколько быстрее, чем его «товарищ по оружию»; кроме того, жена держала его в курсе последних сплетен.

— Должно быть, вы и есть та загадочная гостья из Орлеи, — промолвил он, принимая протянутую для поцелуя ручку. — Я столько о вас наслышан.

— Надеюсь, только хорошего? — спросила Мадам.

Его светлость окинул взглядом зал и убедился, что его жена с кем-то оживленно болтает. По собственному горькому опыту он знал, что ее супружеский радар способен зажарить яйцо на расстоянии в полумилю. Но шампанское было такое вкусное.

— По большей части дорогого, — сказал он.

Вышло не так остроумно, как хотелось бы, однако Мадам засмеялась. «Может, острота все же удалась, — подумал лорд Вентурия. — Да, шампанское действительно превосходное…»

— Женщине приходится добиваться своего любыми средствами, — улыбнулась она.

— Осмелюсь спросить, а лорд Мизероль в природе существует? — поинтересовался он.

— О, так скоро? Вечер ведь только начинается, — сказала Мадам и снова засмеялась.

Лорд Вентурия почему-то засмеялся вместе с ней. «Ну и ну, — подумал он. — Быть остроумным гораздо легче, чем я думал».

— Нет, я имел в виду… — начал было он.

— Не сомневаюсь, — перебила Мадам, легонько стукнув его веером. — Не хотелось бы злоупотреблять вашим вниманием, но я обязательно должна познакомить вас обоих с моими друзьями…

Она взяла совершенно размякшего лорда Вентурию под руку и повела куда-то через весь зал. Лорд Силачия с мрачным видом поплелся следом, размышляя о судьбе мира, который, судя по всему, катится в пропасть (и поделом!), раз приличные дамы позволяют называть себя Бобби.

— У господина Возчика обширные деловые интересы в медной промышленности, а господина Джонса весьма интересует резина, — шепнула Мадам, когда они приблизились к небольшому, человек на шесть, кружку гостей.

Их светлости, присоединившись к беседующим, услышали конец чьей-то фразы:

— …в такие времена человек просто обязан задаться вопросом, кому на самом деле принадлежит его верность… О, добрый вечер, мадам…

Мадам направилась было к буфетной стойке, но по пути совершенно случайно успела завязать знакомство еще с несколькими гостями, которых, как хорошая хозяйка, тут же препроводила к другим группкам. Возможно, наблюдатель, занявший позицию на одной из толстых потолочных балок, и мог бы заметить в ее действиях некую систему, да и то только в том случае, если бы знал соответствующий код. Если бы он мог пометить красными точками головы людей, которые совсем не симпатизировали патрицию, белыми точками — его закадычных друзей, а розовыми точками — тех, кто так и не определился, его глазам предстал бы весьма сложный танец.

Белых точек было немного.

Зато было несколько групп красных точек. Когда такая группа становилась достаточно многочисленной, в нее внедряли одну-две белые точки. Если после этого белый покидал группу, его или ее без особых проблем подбирали и включали в другую группу, в составе которой была парочка розовых, но преобладал красный цвет.

Любой разговор между белыми немедленно, но вежливо прерывался улыбкой и восклицанием: «О, вы обязательно должны познакомиться с…» — либо же к этой белой группе присоединялись несколько красных точек. Розовые тем временем передавались из одной красной группы в другую, пока не становились темно-розовыми, после чего им разрешалось смешиваться с другими розовыми такого же насыщенного оттенка, а кто-то из красных продолжал за ними присматривать.

Словом, розовые так часто встречались с красными и так редко — с белыми, что скоро, вероятно, вообще забывали о существовании белых; белые же пребывали либо в одиночестве, либо в группе, где преобладали красные и темно-розовые, и скоро тоже начинали краснеть от смущения или нежелания выделяться.