Ночная стража

Большинство товаров ввозилось через Луковые ворота и ворота Толкотни, которые теперь принадлежали Республике и были прочно закрыты. Возле них, разумеется, будут военные пикеты. Там уже стояли телеги, которые на своем пути вдруг обнаружили, что для них ворота закрыты. Ведь, в независимости от политической ситуации, из яиц вылупляются цыплята, молоко киснет, а стадам животных нужны загоны и вода, и где все это случится? Разберутся ли военные со всем этим? Ну, смогут ли? Когда подъезжает телега, а потом в нее врезается та, что сзади, и разбегаются свиньи да разбредается скот?

Думал ли об этом кто-нибудь достаточно важный? Машина вдруг начала трястись, но Ветрун и его дружки не думали о машине, они думали лишь о деньгах. Мясо и выпивку приносят слуги. Это просто происходит.

Ветинари, вспомнил Ваймс, думал о подобных вещах каждый день. Тогда Анк-Морпорк был в два раза больше и в четыре раза уязвимее. Он бы не допустил ничего подобного. Маленькие колесики должны крутиться, чтобы вся машина работала, говорил он.

Но сейчас, в темноте, все зависит от Ваймса. Если сломается человек, сломается все, подумал он. Сломается вся машина. А она ломает все остальное. И людей тоже.

За своей спиной он услышал, как по улице Героев марширует вспомогательный отряд.

— … как они подымаются? Они подымают колени! колени! колени! Они подымаются на колени все выше! Все те ангелочки…

На мгновение, смотря через щель между мебелью, Ваймс задумался, а не было ли чего в идеи Фреда, чтобы двигать баррикады вперед, вроде как просеивая улицу за улицей. Можно впускать порядочных людей и гнать ублюдков, богатеев, махинаторов человеческих судеб, пиявок, прихлебателей и придворных, и вкрадчивых пухленьких дьяволят в дорогих одеждах, всех тех людей, что, не зная или не думая о машине, все же воровали ее масло, согнать их всех на очень маленький пятачок земли и оставить там. Может, через каждую пару дней можно было бы передавать им еду, или же просто позволить им делать то, что они делали всегда, а именно — выживать других людей…

С темных улиц почти не доносилось никаких звуков. Ваймс думал, что же происходит. Он думал, занялся ли там кто-нибудь этими делами.

Майор Маунтджой-Стэндфаст невидяще уставился на чертову, чертову карту.

— И сколько же? — спросил он.

— Двадцать два человека раненых, сэр. И еще двадцать, скорее всего, дезертировало, — ответил капитан Пререк. — И, конечно, Большая Мэри теперь не более чем дрова.

— О, боги…

— Вы хотите знать остальное, сэр?

— Есть и еще?

— Боюсь, что так, сэр. Прежде чем останки Большой Мэри покинули улицу Героев, она разбила двадцать магазинных витрин и несколько телег, причинив ущерб примерно на…

— Превратности войны, капитан. С этим мы ничего сделать не можем!

— Нет, сэр. — Капитан откашлялся. — Хотите знать, что было потом, сэр?

— Потом? Было еще и потом? — начал паниковать майор.

— Эмм… да, сэр. Довольно много «потом», сэр. Эмм. Трое врат, через которые в город ввозят большую часть сельскохозяйственной продукции, пикетированы, сэр, по вашему приказу, и таким образом телеги пытаются проехать через Короткую улицу, сэр. К счастью, в это время ночи животных не так много, но было шесть мельничьих фургонов, один с, э, сухофруктами и специями, четыре тачки молочников и три телеги яышников. Все вдребезги, сэр. Те быки точно с цепи сорвались, сэр.

— Яышники? Это еще, черт возьми, кто такие?

— Продавцы яиц. Они разъезжают по фермам, скупают яйца…

— Да, хорошо! И что мы теперь должны делать?

— Ну, мы могли бы приготовить огромный пирог, сэр.

— Том!

— Простите, сэр. Но город нельзя остановить, понимаете. Это не поле сражения. Лучшее место для городских стычек — это прямо в сельской местности, сэр, где на дороге ничего не мешает.

— Это чертовски огромная баррикада, Том. Слишком хорошо защищаемая. Мы даже не можем ее подпалить, ведь тогда весь город сгорит!

— Да, сэр. И дело в том, сэр, что они, в общем-то, ничего не делают, сэр. Кроме как находятся там.

— Что ты имеешь в виду?

— На вершину баррикад они сажают старушек, и те кричат на наших парней. Бедняга сержант Франклин, сэр, его бабушка увидела его и сказала, если он не явится к ней, то она расскажет всем, что он делал в одиннадцать лет, сэр.

— Люди ведь вооружены, так? — спросил майор, вытирая лоб.

— О, да. Но мы вроде как посоветовали им не стрелять в безоружных старых дам, сэр. Нам ведь не нужны еще одни Сестрички Долли, так ведь, сэр?

Майор уставился на карту. Решение было, он чувствовал это.

— Ну, так что же делал сержант Франклин в… — начал он рассеяно.

— Она не сказала, сэр.

Внезапное чувство облегчения обрушилось на майора.

— Капитан, ты знаешь, что это теперь такое?

— Я уверен, вы мне скажете, сэр.

— Скажу, Том, скажу. Это политика, Том. Мы солдаты. Политикой занимаются выше.

— Вы правы, сэр. Отлично, сэр!

— Найди какого-нибудь лейтенанта, из тех, что в последнее время несколько расслабился, и отправь его рассказать обо всем их светлостям, — сказал майор.

— А не будет ли это жестоко, сэр?

— Разумеется. Теперь это политика.