Ночная вахта

…- Из города тебе лучше исчезнуть, — советовала девушка, перекатываясь на бок. — За дарками, слава богам, сейчас не принято охотиться. Но за человечьими шпионами Секретная Гильдия пойдет до конца…

— Полагаю, что так, — согласился я, прижимаясь к гибкой спине и начиная сладостный такт. — Жаль, придется удирать без запасов и денег.

— Деньги⁈ — фыркнула Рэд, показывая, как отвечают на напористую игру плоти воистину одаренные дарки. — Смеешься? Деньги взять легко, имейся у тебя хоть капля правильной крови. Мы ведь не ценим деньги за то, что они деньги, и потому серебро нас уважает. Ты устал? Ах, человечий мальчик…

…Я оседлал ее и показал, что не устал, и не мальчик. Она дразнила, противилась и отдавалась, щупальца локонов ласкали мое лицо, закрывали глаза и дергали за уши. Я целовал эти шелковые щупальца, горячую шею и неистовствовал. Но мы понимали что заканчиваем. Рэд, чисто ночная дарк, ненавидела и боялась рассветов…

…Закончить она пожелала «по-конгерски», но лицом к лицу.

…— Сильный парень с такими чудесными глазами мне вряд ли попадется. Разве что ты надумаешь вернуться, — она сгребала под себя подушки.

— Если не повесят, непременно навещу. Но это только из-за глаз? — без обиды полюбопытствовал я, принимая на свои плечи подрагивающие от нетерпения ножки.

— Не только. Ты редкий. Но глаза твои — о, они опьянят любую понимающую дарк, — Рэд нашарила среди покрывал зеркальце в серебряное оправе и выставила перед моим лицом.

Зеркало было треснутым и двоило, но физиономию и главное, свои глаза я вполне различал. Нужно признать, скулы мои стали пожестче и помужественнее, хотя на усы по-прежнему нет и намека. Глаза… нечто подобное я подозревал: ненормально круглые, кажущиеся слишком большими, с жутко дикими зрачками: вертикальными, узкими, абсолютно нечеловечьими. Цвет, правда, приятный — янтарно-карий, с серебристым отливом, словно отраженье глубокой болотной протоки под полуночным сиянием Луны и

Темной Сестры.

— Что-то черепашье угадывается, — критически оценил я, эту сомнительную блаженную рожу.

Рэд улыбнулась и пришпорила меня…

На прощание дарк почти по-человечески поцеловала меня в щеку, посоветовала почаще вспоминать, что я наполовину дарк и не задалбывать на ложе хилых людских девчушек — люди таких ночных манер не понимают. Она уползла в угол и исчезла под столбом фундамента. Снаружи уже вовсю серела рыночная мостовая, шаркала метла уборщика, и ночным созданиям следовало поторопиться.

О манерах в общении с чисто человеческими дамами мне следовало хорошенько подумать, но этот вопрос не выглядел таким уж первоочередным. Мне казалось, что я нащупал решение иной насущной проблемы — решение дерзкое, внезапное, и тем многообещающее. Не учтенная соперником возможность быстрого отыгрыша от двух бортов дает недурной шанс.

Но тут выяснилось, что думать я вообще не способен. Мне удалось нашарить штаны, после чего меня мгновенно засосал сон…

…Снаружи жужжали и вопили десятки голосов, прямо на мне жужжали мухи, а над головой отчаянно блеял баран. К счастью, блеянье оборвалось, донесся судорожный стук копыт и деловитое ворчание овцеубийцы. Осторожно приоткрыв глаз, я глянул на потолок: тот был в потеках, но не особо свежих. К какой стати они вообще режут баранов прямо в лавках? Безобразный, некультурный и нечистоплотный обычай.

Повязка на глаза нашлась, я отгородился от света, разогнал мух и, наконец, натянул штаны. Подо мной валялась скомканная мешковина: удобные подушки и покрывала спальни Рэд рассвет превратил в тряпье. Увы, ночной Глор и дневной Глор — два разных города. Спина у меня чесалась — проклятые мухи постарались. Но чувствовал я себя на редкость легко и бодро, куртку и нож никто не спер, все было отлично. Пора было заняться дневными делами…

Шел я не скрываясь, и даже покрикивал на замешкавшихся прохожих. Был я обнажен по пояс, в ногах путался фартук из мешковины, а за спиной раскачивалась тяжелая бадья с камнями. Ну, не особо тяжелая, верхний слой голышей придавливал куртку с рубахой и несколько деревяшек для объема. С бадьей имелась иная неприятность — жутко неудобная ноша. Мало того, что пришлось нагло уводить ее от рыночной мастерской, так потом еще и ремонтировать в кустах у канала. В следующий раз надлежит таскать с собой клещи и десяток гвоздей. Впрочем, мой усталый, сугубо деловой и сердитый вид служил недурным пропуском. Налобная повязка, пропотевшая и съехавшая на глаза носильщика, тоже никого не смущала. Загорелая кожа, ругань и манера переться напрямик — мастеровой-горожанин, какие вопросы?

Добираясь до порта, я порядком подустал, хотелось жрать и спать. Зато пристроившись к веренице грузчиков, я сходу благополучно миновал ворота и зашагал по пристаням. Было бы крайне неприятным сюрпризом не найти на месте «Заглотыша». Но в мешанине лодок и барок я разглядел знакомое корыто — его почему-то перевели к другому пирсу, но славный плавучий гроб не покинул порт.

— Черт возьми, еще час и ты бы увидел нашу корму, — заявил Док, хлопая меня по плечу.

— Рад, что тебе удалось уйти.