Ночная вахта (СИ)

— Я всего лишь хотел сказать, что мы торчим в весьма странном месте, — пробурчал доктор. — Здесь все сплошь замешано на сероводороде. Даже ванделлии адаптировались к нему и бросаются к каждому выбросу газа. А вы заметили, что вокруг пузырей кишат этакие мельчайшие рачки?

Остатки экспедиционного отряда принялись дружно плеваться. Про каких-то вонючих рачков, а тем более про зловещую рыбешку, никто и слышать не хотел.

Промелькнул едва ощутимый ужин. Я сидел у костра, проверяя не слишком ли близки угли к доверенным моей сушке драгоценным бревнам. Подсел Док и сунул мне что-то под нос:

— Нюхни-ка, Энди.

Я принюхался — у моего лица был сук, выпачканный жирным и густым — запах узнать было несложно — то самое не-нефтяное масло.

— Если честно, у меня по-прежнему нет догадок что это такое, — с жалобной ноткой поведал пытливый Док. — Насколько я помню, никто из исследователей не описывал ничего подобного. Новая разновидность высокосернистой нефти? Но почему ее так мало? Тростника здесь хватает, сернистого водорода с избытком, а этой жидкости всего несколько луж.

— Грибочки сожрали кого-то особо жирного и истекли этим маслом? — предположил я.

— Возможно, возможно…

— Док, суньте эту ветку в огонь и проверим мои глаза.

— Догадываюсь, что ожидание тебе дается нелегко, — доктор принялся протирать руки тряпицей, пропитанной символическим количеством спирта. — Что ж, приступим…

Он взялся за бинт на моей голове, и я затаил дыхание.

— Спокойнее, Энди. Я уже говорил тебе, что восстановление зрения весьма и весьма затяжной процесс? Наберись терпения. Полагаю, извещать мистера Сэлби о том, что в твоем состоянии наметились некоторые обнадеживающие изменения, преждевременно?

— Наш сэр-предводитель склонен к излишне поспешным выводам. Шкиперу я бы сказал, но старик чересчур разговорчив.

— Ты слегка ошибаешься насчет мистера Магнуса. Полагаю, он догадывается об обстоятельствах безвременного ухода в лучший мир нашего лейтенанта…

По правде говоря, сейчас мне было наплевать, кто и о чем догадывается. Сердце отчаянно колотилось, вот последний виток бинта…

— Отвернись от костра и будь осторожен, — предупредил Док…

— Да, сэр…

С моих глазниц убрали подсохшие тампоны…

… Мир оказался потрясающе просторен. Бесконечные полосы тростника, серебристо-серого, омытого росой и теплеющими водами проток. Кусты с иссиня-черными обсидиановыми каплями спящих птиц, полосы ажурного тумана — точно вуаль молодой вдовы, бездумно парящей над раздольем живой и мертвой воды. Сияющим огромным совереном плыла меж легких облаков Луна — столь чистая и яркая, что на нее было больно смотреть. Сестра-Тень — приглушенное отражение ночной красавицы, похожее, но лишь отдаленно — переглядывалось с блистающей родственницей. Иной узор на скулах из темного янтаря, иной взгляд на мир. Темная, но не менее прекрасная… Как зовут эту небесную чудесную даму? Наверное, так и зовут: Темная Сестра…

…Док меня о чем-то спрашивал, потом ухватил за плечо. Я понимал, что нужно ответить, но не мог оторваться от чуда мира…

…Отражения звезд тонули в густой как мед воде, бронзовые тени рыб скользили среди кисеи животворного ила, ловко ускользая от круговорота хищной ряби, поднимали выпуклые глаза к лунным дорожкам и шелесту тростника. Маленькие зверьки вставали на задние лапки, зорко озирали свой превеликий мир и бесшумно плюхались с прибрежных корней в ласковую воду. Висели на корнях и ветвях лягушки, мечтали о скором нашествии вкуснющих насекомых… Мир жил, и… о, боги! как же он был бесконечен!

— Да, вижу, — пробормотал я, следя за крылатой тенью, парящей между двух лун. Кто это? Ночная скопа? Болотный филин? Нет-нет, нечто иное. Я знал, что именно, но не знал как его нужно называть. Какое слово?

— Черт возьми, Энди, приди же в себя!

— Я в порядке, Док, — заверил я, вполне осознавая, что просто не способен объяснить НАСКОЛЬКО я в порядке.

— Что, оба глаза? И оба полноценны?

Я повернул голову к пытливому доктору и невольно вскрикнул — хотя я был осторожен, огонь костра, даже пойманный лишь боковым зрением, ослепил меня.

— Я же предупреждал — осторожнее! — вознегодовал Док.

— Ничего, я лишь краем, — прошептал я, зажмурившись. Перед глазами вновь плыли столь знакомые радужные пятна, но боль на этот раз оказалась терпимой — мне лишь напоминали, что тьма может вернуться.

— Нужно забинтовать, так сразу напрягать глазные нервы опасно, — озабоченно забубнил доктор.

— Несомненно, я никуда не спешу, — улыбнулся я, не размыкая век. — А вы, сэр, здорово похудели с тех пор, как мне довелось последний раз глянуть на вас.

— На себя бы ты полюбовался…

— Полагаю, я скелет скелетом. Но я себя отлично чувствую.

— Да? Будь я проклят, если сейчас не преисполнился самой черной зависти…

— Ну, вы-то все время при глазах были, — утешил я доктора.