Ночная жизнь

А на самом деле его память охватывала лишь последние пятьдесят лет, и все это время он помнил себя вполне взрослым человеком, который с тех пор почти не изменился, только переехал в Нью-Йорк. До середины пятидесятых он носил имя Томас Карниш; этот персонаж потом незаметно исчез, оставив все состояние своему сыну Ричарду, который жил в Миннеаполисе. На памяти Карниша это был единственный раз, когда он изменил имя, место жительства и вообще якобы стал другим человеком; сделал он это сразу, как только понял, что не стареет, а это верный способ привлечь к себе нежелательное внимание.

В отличие от вампиров из сказок он не мог возвратить свои жертвы к жизни. Никто из тех, кого он съедал, не вернулся к жизни ни в каком виде. Их смерть была полной, полной и окончательной, поскольку от них не оставалось и следа. У него не было клыков, и вообще он использовал рот исключительно для произнесения слов. Процесс поглощения жертв во многом оставался загадкой для него самого; отчасти это происходило на физическом, отчасти - на каком-то сверхъестественном, ментальном уровне, так он предполагал. Он поглощал мясо и кости, кровь и даже одежду - оставалась только вода.

Карниш не имел четкого представления о том, как он стал тем, чем являлся сейчас. У него не сохранилось воспоминаний о каких-либо изменениях, произошедших с ним. Ему казалось, что он всегда был таким. Если бы он поглубже над этим задумался, то, наверное, пришел бы к выводу, что все-таки был рожден, а не создан кем-то. Рожден, да - но не женщиной. Это абсолютно точно.

Карниш был буквально одержим литературой о вампирах. И все, что он читал, убеждало его в том, что он и есть самый настоящий вампир. Положительной стороной такого существования была возможность контролировать сознание людей и животных, манипулировать ими или по крайней мере подталкивать их к тем или иным поступкам. И разумеется, его бессмертие или опять же по крайней мере очень большая продолжительность жизни. На этом плюсы кончались и начинались минусы: вид христианского распятия наводил на него просто кататонический ужас; даже просто имя Христа, произнесенное в разговоре с ним, было ему очень неприятно. Солнечный свет причинял ему настолько сильную боль, что даже после мимолетного попадания на него прямых солнечных лучей он на несколько дней выходил из строя, и у него не было ни малейшего желания выяснять, к чему может привести их более длительное воздействие. От запаха чеснока он напрочь лишался способности соображать, голова начинала кружиться, и накатывала такая дурнота, что он не мог даже двигаться. Пока ему не представился случай испытать на себе действие святой воды и осинового кола, но он догадывался, что они могут причинить ему очень серьезный вред. Карниш знал, кто он такой, но понимал свое состояние даже меньше, чем люди понимают свое.

Приведенные в книгах подробные описания способов борьбы с вампирами навели его на мысль, что он и ему подобные уже довольно долго охотятся на людей и что люди знают о них, знают, как с ними бороться и как их уничтожать. В этом крылся источник его постоянного страха, именно поэтому он ел бродяг и тех, кого точно не будут разыскивать. Этот страх заставлял его тщательно следить за тем, чтобы не привлечь ни малейшего внимания к своей истинной сущности.

Книги о вампирах были одним из немногих доступных ему удовольствий. В них он обретал славу, могущество, любовь - все, чего был лишен в повседневной жизни, а главное, что на страницах этих книг он находился в обществе себе подобных, и это было как бальзам для самой болезненной раны его существования - одиночества. За все время, что он себя помнил, Карниш ни разу не встречал своего сородича. Он был одинок в этом мире. Если бы не страх смерти, страх, далеко превосходящий ничтожный страх перед смертью всех его жертв, он бы давно лишил себя жизни, если это вообще было возможно. И Карниш проводил свои дни, просматривая поступающую со всего света информацию в поисках каких-либо сигналов о существовании других таких же, как он, существ. Таких сигналов, как те, которые были получены из Детройта.