Ночной администратор

Но что-то в нем возражало против такого поворота событий, что-то проснувшееся в нем с того момента, когда Джед обнаружила его в своей спальне. И он успел убрать кочергу и завязать саронг, прежде чем она постучала в дверь.

Она тоже оделась для своей роли: пришла в длинной темной юбке и такой же накидке, и он не удивился бы, если б она накинула на голову капюшон, как заправский Дед Мороз. Но капюшон просто болтался сзади, что было ей очень к лицу. В руках она держала фонарик, и пока он закрывал дверь на цепочку, она положила его на коврик и еще плотнее закуталась в накидку. Она стояла к нему лицом, драматически скрестив руки у горла.

– Тебе нельзя было приходить. – Он быстрым движением задернул шторы. – Кто тебя видел? Кэролайн? Дэниэл? Ночная охрана?

– Никто.

– Не может такого быть. А парни в сторожке?

– Я шла на цыпочках. Никто не слышал.

Он недоверчиво посмотрел на нее. Не то чтобы не верил, просто уж слишком безрассудно она себя вела.

– И что тебе предложить? – спросил он тоном, означавшим: раз уж ты здесь.

– Кофе. Кофе, пожалуйста. Но специально варить не надо.

«Чашечку кофе. По-египетски», – вспомнил он.

– Они смотрели телевизор, – сказала Джед. – Парни в сторожке. Я видела их в окно.

– Конечно.

Он поставил чайник, зажег камин, а она, дрожа, хмуро смотрела на шипящие в огне поленья. Потом окинула взглядом комнату, знакомясь с его жилищем и с ним самим, подмечая книги на полке, с безупречным вкусом расставленные цветы, акварель бухты над камином рядом с птеродактилем Дэниэла.

– Дэн нарисовал Сару, – сказала она. – В качестве компенсации.

– Знаю. Я шел мимо твоей комнаты, когда ты говорила с Роупером по телефону. Что ты еще ему рассказала?

– Ничего.

– Это точно?

Она вспыхнула:

– А что, ты думаешь, я должна ему рассказать? Томас, мол, думает, я глупая шлюшка без единой мысли в голове?

– Я так не говорил.

– Ты сказал еще хуже. Ты сказал, что я тупица, а он – убийца.

Он поставил перед ней кофе. Черный. Без сахара. Она отхлебнула, взяв кружку обеими руками.

– Какого хрена я влезла во все это? – спросила она. – Я не о тебе. О нем. Об этом доме. О Кристалле. Все это дерьмо.

– Корки сказал, что купил тебя на лошадином аукционе.

– Меня подобрали в Париже.

– Что ты делала в Париже?

– Трахалась с двумя типами. Всю жизнь. Трахаюсь с теми, с кем не надо, и упускаю тех, с кем хотела бы. – Она еще глотнула кофе. – У них была хата на улице Риволи. Они запугали меня. Наркотики, мальчики, выпивка, девочки, я, всего помаленьку. Однажды утром я проснулась, а все в отключке. – Она кивнула сама себе, как бы подтверждая, что все так и было. – О'кей, Джемайма, сказала я себе, черт с ними, с двумястами фунтами, бросай все и уходи. Я перешагнула через тела и пошла на этот проклятый аукцион в «Мэзон Лафитт», о котором читала в «Трибюн». Хотела посмотреть лошадей. Я еще была здорово не в себе и могла думать только о лошадях. Это единственное, чем мы занимались, пока моему отцу не пришлось их всех продать. Катались и молились. Мы шрошпирские католики, – пояснила она мрачно, словно признаваясь в семейном проклятии. – Наверно, я улыбалась. Потому что этот хитрец сказал: «Какую ты хочешь?» И я ответила: «Эту большую, в окне». – Мне было... легко. Свободно. Я была в фильме. Такое чувство. Забавно. И он купил ее, Сару. Все произошло так быстро, что я даже не следила за торгами. С ним было несколько пакистанцев, и они вроде бы тоже участвовали в торге. Потом он просто повернулся ко мне и сказал: «Она твоя. Куда ее отвести?» Я перепугалась до смерти, но решила доиграть до конца. Он повел меня в магазин на Елисейских полях, и, кроме нас, там никого не было. Он велел очистить помещение к нашему прибытию. Обслуживали только нас. Он купил мне шмоток на десять тысяч фунтов и сводил в оперу. Потом пригласил поужинать и рассказал про остров Кристалл. Потом повел к себе в гостиницу и трахнул. И я подумала: яму перепрыгивают в один прыжок. Он, Томас, вовсе не плохой человек. Он просто плохо поступает. Как шофер Арчи.

– Кто такой шофер Арчи?

Она уже забыла о шофере, глядя на огонь и потягивай кофе. Дрожь прошла. Один раз только она вздрогнула, но ее беспокоили воспоминания, а не холод.

– Боже мой, – прошептала она. – Томас, что я делаю?

– Кто такой шофер Арчи? – повторил он.

– В нашей деревне. Шофер «скорой помощи». Все любили Арчи. Устраиваются ли скачки, он уже тут как тут, готов осматривать травмы и ушибы. В детских спортзалах он свой человек – разминает малышам сведенные мышцы. Милый Арчи. Потом случилась забастовка. В «Скорой помощи». Арчи пикетировал ворота больницы и не пускал больных, потому что, как он сказал, шоферы все штрейкбрехеры. И миссис Лаксом, которая прибирала у настоятеля, умерла, потому что он не пустил ее. – Она опять содрогнулась. – У тебя всегда огонь? Глупо – огонь в тропическом климате.

– У вас тоже огонь. Везде на Кристалле.

– Он тебя действительно любит. Знаешь это?

– Да.