Ночной администратор

Из невидимых квадрофонических динамиков объявили, что Фишер Дискау исполнит песни Шуберта.

Мощное плечо Роупера сдвинулось по направлению к Джонатану.

Как сквозь туман: Джед скрестила розовые ножки, непроизвольно натянув на коленки полу халата. Она все еще изучала меню. «Шлюха! – звучало в мозгу Джонатана. – Сучка! Ангелочек! Влип как мальчишка! Зачем? Почему?»

Холеный палец Роупера указывал на иллюстрацию.

«Лот 236. Венера и Адонис. Мрамор. 70 дюймов без подставки. Венера любовно касается пальцами лица Адониса. Прижизненная копия со скульптуры Кановы. Не подписана. Оригинал – в Женеве, вилла «Ла Гранж». Приблизительная цена – 60–100 тысяч фунтов».

Пятидесятилетний Аполлон желает приобрести Венеру и Адониса.

– Что это за «рости»? – сказала Джед.

– Прошу прощения, «рести». Полагаю, вы это имеете в виду? – произнес Джонатан тоном разбирающегося в гастрономии человека. – Блюдо из картофеля. Швейцарская кухня. Деликатес. Что-то вроде жаркого, только из вареного мяса с картофелем, обжаренным в масле. Замечательно вкусно, особенно если вы проголодались. И его у нас великолепно готовят.

– Как они вам? – спросил Роупер. – Нравится? Или нет? Что за безразличие! Так не годится! Дорогая, закажи хаш, помнишь, пробовали в Майами… Ну скажите что-нибудь, мистер Пайн?

– Полагаю, это очень зависит от того, где они будут стоять, – осторожно заметил Джонатан.

– В конце садовой дорожки. Беседка на вершине холма. Вид на море. Лицом на запад, так что вечерняя подсветка обеспечена.

– Лучшее место на земле, – сказала Джед.

Почему ее голос так бесит его? Зачем она все время отрывается от меню?

– Солнце гарантировано? – спросил Джонатан с самой своей снисходительной улыбкой.

– Триста шестьдесят дней в году. – В ее голосе послышалась гордость.

– Говорите же! – настаивал Роупер. – Я не умею читать чужие мысли. Ваш приговор, Пайн?

– Боюсь, совсем не в моем вкусе, – сухо сказал Джонатан, не подумав.

Зачем он вообще это сказал? Джонатан и сам не знал. Он абсолютно не разбирался в статуях, никогда их не продавал, не покупал и помнил разве что страшенного бронзового графа Хейга в кадетской школе, глядевшего в бинокль на Господа Бога. Он хотел лишь осадить Джед.

Ни один мускул не дрогнул на лице Роупера, но на какой-то миг Джонатану показалось, что он все-таки умеет читать чужие мысли.

– Ты смеешься надо мной, Джемайма? – спросил Роупер с обворожительной улыбкой.

Меню опускалось все ниже и ниже, пока наконец забавное чистенькое личико не выглянуло из-за его верхнего края.

– Почему я должна смеяться?

– Помнится, тебе они тоже не слишком понравились, когда я тебе их показывал в самолете.

Она положила меню на колени, обеими руками снимая бесполезные очки. Широкий рукав халата задрался, и Джонатану, к его величайшему ужасу, открылась ее великолепная грудь с торчащим соском, слегка подрагивающим в такт движениям руки. Верхнюю часть груди золотом заливал свет настольной лампы.

– Милый, – сказала она мягко, – это абсолютная, полная, чистейшая чепуха… Я сказала только, что у нее слишком большая задница. Нравятся тебе большие задницы – покупай. Твои деньги – твоя задница.

Роупер улыбнулся, пошарил рукой и схватил за горлышко бутылку «Периньона». Он распечатал ее.

– Корки!

– Здесь, шеф!

– Крикни Дэнби и Макартура! Согреем кровь!

– Иду, шеф!

– Сэнди! Кэролайн! Горячительного! Черт бы их побрал! Снова ругаются. Надоело. Не уходите, Пайн. Веселье только начинается. Коркс, закажи еще парочку бутылок.

Однако Джонатан уже тронулся с места. Кое-как пробормотав извинения, он добрался до лестничной площадки и обернулся еще раз. Джед озорно сделала ему ручкой над своим бокалом.

– Доброй ночи, старина, – пробормотал Коркоран, когда они расходились в разные стороны. – Спасибо за хлопоты и внимание.

– Доброй ночи, майор.

Белобрысый агент Фриски устроился в обтянутом гобеленом кресле, напоминающем трон фараона, неподалеку от лифта. Он внимательно рассматривал карманное издание, посвященное эротике в викторианскую эпоху.

– Играешь в гольф, милашка? – спросил он, когда Джонатан проскользнул мимо него.

– Нет.

– Я тоже.

«Я подстрелил дрозда, – заливался Фишер Дискау в радиоприемнике. – Я подстрелил дрозда».

* * *

С полдюжины гостей сидели в ресторане за столиками со свечами, словно прихожане в соборе. Джонатан тоже был здесь. Настроение резко поднялось. «Вот за что я люблю жизнь, – думал он. – Бутылка выдержанного «Поммара», холодная телячья печень, переложенная овощами в три цвета, старинное столовое серебро, мерцающее на скатерти из дамаста.

Особенным удовольствием для него было есть в одиночестве: а сегодня метр Берри, пользуясь военным запустением, переместил его из-за столика у служебного входа в одну из ниш. Глядя через заснеженные площадки для гольфа на огни города, рассыпанные по берегу озера, Джонатан поздравил себя с тем, что его жизнь до сих пор складывалась на редкость удачно. О том, что в ней когда-то, давным-давно, было много неприглядного, и вспоминать не стоило.