Ночной администратор

– Скажете ему, что мы вас всех видим насквозь, вы были слишком беззаботны и мы проследили весь путь от ваших дутых конечных потребителей до истоков, и теперь мы с интересом наблюдаем за продвижением «Ломбардии» и «Горацио Энрикеса». До поры до времени. Скажете, что американцы приготовили ему камеру в Марионе. Они выдвинут против него свои обвинения. Скажете, что его могущественные друзья в суде отвернулись от него. – Берр протянул Брэдшоу телефон. – Скажете, что напуганы до смерти. Рыдайте, если вы еще на такое способны. Скажете, что не вынесете тюрьму. Пусть он возненавидит вашу слабость. Скажете, что я едва голыми руками не задушил Пэлфрея, потому что на мгновение представил, что это Роупер.

Брэдшоу облизнул губы, выжидая.

Берр пересек комнату и укрылся в полумраке дальнего окна.

– И вот что еще скажете ему, – продолжал Берр с великой неохотой. – На этот раз я сниму с вас и с него все обвинения. Его корабли получат свободный проход. Даркер, Марджорэм и Пэлфрей отправятся куда положено, но не вы, не он и не грузы. – Берр повысил голос. – И скажете, что ни он, ни его племя от меня нигде не скроются. Скажете, что перед смертью я хочу подышать чистым воздухом. – На минуту Берр потерял контроль над собой, но тут же взял себя в руки. – У него на борту человек по фамилии Пайн. Вы о нем, должно быть, слышали. Коркоран звонил вам по поводу него из Нассау. Крысы с Темзы раскопали для вас его прошлое. Если Роупер отпустит Пайна в течение часа после вашего разговора, – он опять остановился, – я закрою дело. Даю слово.

Брэдшоу смотрел на Берра со смешанным выражением удивления и облегчения.

– Господи, Берр… Пайн – это же какая-то ловушка! – Тут ему пришла в голову счастливая мысль: – Послушайте, старина, а вы случайно не в деле? – Но тут он поймал взгляд Берра, и надежда угасла.

– Скажете, что мне нужна и девушка, – сказал Берр, будто подумал об этом только сейчас.

– Какая девушка?

– Не ваше дело. Итак, Пайн и девушка, целые и невредимые.

Берр стал называть номер телефона.

* * *

Был поздний вечер. Пэлфрей шел, не обращая внимания на дождь. Рук посадил его в такси, но он расплатился и вышел. Он находился в районе Бейкер-стрит, где Лондон имел вид арабского города. В залитых неоновым светом вестибюлях маленьких гостиниц праздными группками стояли черноглазые мужчины, пощипывающие бороды и энергично жестикулирующие, в то время как их дети играли рядом с новенькими игрушечными поездами, а скрытые под покрывалами женщины беседовали друг с дружкой.

Между гостиницами попадались частные лечебницы, на ступеньках одной из них Пэлфрей остановился, словно раздумывая, войти или нет, потом решил не входить и побрел дальше.

На нем не было ни пальто, ни шляпы, и зонта он не взял. Такси, проезжавшее мимо, замедлило ход, но у Пэлфрея было такое отрешенное лицо, что обращаться к нему было бесполезно. Он напоминал человека, потерявшего что-то очень для него важное – возможно, машину – на какой улице он оставил ее? – свою жену, свою женщину – где они договорились встретиться? Один раз он похлопал по карманам промокшего пиджака, нащупывая ключи, сигареты или деньги. Один раз он зашел в пивную, выложил на стойку пятифунтовую банкноту, выпил неразбавленное двойное виски и вышел, позабыв сдачу и произнеся слово «Апостол». Впрочем, единственный свидетель, студент-богослов, подумал, что человек выясняет свои отношения с Богом. Улица снова приняла его в свои объятия, и он продолжил поиск, глядя на все с каким-то неприятием – нет, это не здесь, это не то место. Толстая старая проститутка с травленными перекисью волосами весело окликнула его из дверей, но он покачал головой – нет, это тоже не ты.

Его занесло еще в одну пивную, когда официант принимал последние заказы.

– Парень по имени Пайн, – сказал он сидящему напротив человеку, поднимая стакан в знак приветствия. – Очень влюблен.

Человек молча выпил с ним, потому что подумал, что Пэлфрей выглядит немного расстроенным. Должно быть, кто-то увел его девушку. Ничего удивительного, такой коротышка.

Наконец Пэлфрей выбрал треугольный островок тротуара, окруженный загородкой, то ли для того, чтобы не пускать людей внутрь, то ли для того, чтобы не выпускать наружу. Однако и этот островок был не тем, что он искал, возможно, просто удобным наблюдательным пунктом или знакомым местечком.

Он не зашел внутрь, а повел себя, как обычно ведут себя дети на игровой площадке, говорил один из свидетелей: уперся каблуками в бордюрный камень, а руками зацепился сзади за ограждение, какое-то время казалось, что он висит снаружи на крутящейся карусели, которая на самом деле не крутится, наблюдая за пустыми полночными двухэтажными автобусами, торопящимися мимо него домой.

Наконец с видом человека, который обрел цель, он расправил сутулые плечи, подобно старому солдату в День памяти, выбрал идущий на очень большой скорости автобус и бросился под колеса. На этом участке дороги ночью при моросящем дожде бедняга водитель решительно ничего не мог поделать. Сам Пэлфрей вряд ли мог его упрекнуть.