Ночной дозор

Кей кивнула, по пандусу выезжая из гаража на улицу; там чуть притормозила, дав время Партридж пристроиться сзади, и вдавила педаль газа. Старичок торговый фургон, в начале войны переоборудованный в «скорую помощь», требовал, чтобы при каждой смене передачи сцепление выжимали дважды – занятие весьма утомительное. Но Кей знала все его причуды, и он шел ровно, уверенно. Еще десять минут назад за картами с Хьюзом она почти дремала. После телефонного звонка сердце кольнула тревога. Страх жил и сейчас – на такой работе бесстрашен только дурак, но Кей чувствовала себя бодрой, собранной и полной энергии.

Путь на северо-запад к Хью-стрит был мрачен: обветшалые дома в центре Пимлико с пугающей регулярностью уступали место пустырям, грудам битого кирпича, развалинам. Все еще били зенитки; меж орудийных залпов Кей различала пульсирующее нытье самолетов, вой бомб и свист реактивных снарядов. Все это очень походило на шумовое оформление ночи Гая Фокса[27] из довоенных времен, только пахло иначе: казавшийся теперь бесхитростным запах пороха мешался со слабой вонью горелой орудийной резины и едким ароматом разорвавшихся снарядов.

Слегка укутанные туманом улицы были пустынны. Во время налетов Пимлико обретал вид призрака – казалось, все жизни, которые еще недавно здесь кишели, безжалостно уничтожены или изгнаны. Когда орудия смолкали, здешняя атмосфера становилась еще более странной. Пару раз, возвращаясь со смены, Кей с Микки проходили берегом реки. Зловещая тишина была гуще, чем в деревне; вид вдоль Темзы до Вестминстера являл собой бугристую разнородную массу, словно война разодрала Лондон на части и отбросила во времени назад, превратив в ряд мрачных поселений, каждое из которых в одиночку защищалось от неведомых сил.

Подъехав к началу Сент-Джорджес-драйв, они увидели человека, полицейского резервиста, который их ждал, чтобы показать проезд к месту. Кей махнула ему рукой и опустила стекло; полицейский, неуклюжий в громоздком обмундировании и каске, с брезентовой сумкой противогаза, болтавшейся на груди, подбежал к фургону.

– Сворачивайте налево, – сказал он. – Там сразу увидите. Близко не подъезжайте, полно стекла.

Он отбежал и замахал Партридж, чтобы сообщить ей то же самое.

Кей поехала еще осторожнее. Едва она свернула на Хью-стрит, ветровое стекло облепили хлопья сажи и пыль от истолченных в крошево кирпичей, штукатурки и дерева. Свет фар, тусклый из-за притемненных ламп, густел и клубился, точно пиво, оседающее в стакане. Разглядывая дорогу, Кей пригнулась к стеклу и двигалась еле-еле; она прислушивалась к хрусту и щелчкам под колесами, тревожась за покрышки. Потом впереди, ярдах в пятидесяти, завиднелся слабый свет – фонарик бойца противовоздушной обороны. Услышав мотор, он слегка поводил лучом. Кей остановила фургон, сзади встала Партридж.

Боец подошел, снял каску, платком отер лоб и высморкался. За его спиной виднелся ряд домов, черных на фоне темного неба. Вглядевшись сквозь марево пыли, Кей увидела, что один почти полностью разрушен – фасад сплющился, превратившись в груду камней и балок, словно по нему беспечно прошлась нога бродяги-исполина.

– Что это было? – спросила Кей, когда они с Микки вылезли из фургона. – Бризантная?

Боец надел каску и кивнул:

– Стофунтовая, не меньше.

Он помог достать из фургона одеяла, бинты и носилки и повел к развалинам, фонариком светя под ноги.

– Садануло точнехонько, – говорил он. – Три квартиры. Верхняя и посередке были, кажется, пустые. Жильцы нижней все были дома – сидели в укрытии, а потом, верите ли, вылезли наружу. Слава богу, в дом войти не успели! Хозяина всего изрезало стеклом. Остальных пораскидало, сами глянете, чего с ними. Больше всего досталось бабке, ей, наверное, понадобятся носилки. Я сказал, чтоб сидели в саду, ждали вас. Вообще-то им нужен врач, но в штабе говорят, его машина угодила под бомбу…

Боец оступился и дальше шел молча. Партридж кашляла от пыли. Микки терла глаз, запорошенный пеплом. Вокруг был невероятный хаос. При каждом шаге под ногами что-то с хрустом скользило, задевая щиколотки: битое стекло вперемежку с осколками зеркала, посуда, искромсанные стулья и столы, шторы, ковры, перья из подушек и матрасов, куски расщепленных балок. Деревянные обломки удивляли Кей даже сейчас – до войны дома казались крепкими, выстроенным из камня, как домик третьего поросенка в сказке. Еще поражали небольшие кучи битого кирпича и мусора, в какие превращались даже массивные здания. Час назад в этом доме было три целехоньких этажа, а теперь осталась груда обломков в шесть-семь футов высотой, не больше. Наверное, главным в домах, как и в жизнях, что в них обитали, было пространство. Значит, суть в пространстве, а не в кирпичах.

Впрочем, задняя часть дома почти не пострадала. После хрустких развалин было странно оказаться в кухне с поднятой маскировочной шторой: на полках чашки с тарелками, на стенах картинки, горит лампочка. Однако часть потолка обвалилась, из трещин в штукатурке струились потоки пыли, свесились стропила; боец сказал, что все вот-вот рухнет.