Ночной гость

Фрида оказалась хорошей сиделкой. Она варила суп, убиралась и добросовестно следила за состоянием здоровья пациентки, проявляя беспристрастность и не веря на слово. Она не выражала своего сочувствия, но никогда не оставляла без внимания неясные недомогания Рут. Она поддерживала равновесие жидкостей в ее организме и, несмотря на то что в свое время скептически отнеслась к утверждению Ричарда о пользе рыбьего жира для старческого мозга, начала давать Рут большие капсулы, внутри которых смутно просвечивала золотистая жидкость. Единственным огорчением Рут было изгнание из спальни кошек. В доме воцарилась новая атмосфера спокойствия, он был прохладным, чистым и беззвучным по ночам. Фрида не говорила о Джордже, о неприятностях с деньгами или о том, почему она живет в комнате Филипа. Порой Рут охватывало беспокойство и ее мысли путались, когда она спала слишком мало или слишком много; она пыталась говорить о Ричарде, но Фрида, невозмутимая и прямодушная, лишь слегка качала головой. С ее лица не сходила улыбка Мадонны, всегда смотрящей поверх головки Сына, как бы раздумывая о том, что приготовить Иосифу на обед. Рассматривая возможность поездки к Ричарду, Рут говорила: «Вот возьму и поеду! Кто мне запретит?» – а в другое время утверждала: «Так или иначе, но я не из тех женщин, которые готовы посвятить жизнь мужчине». Порой ей казалось, что она должна принять какое-то важное решение, но пребывала в приятном недоумении относительно того, что именно следует решить. Фрида читала детективы и молчала. Солнце заглядывало в окно, оставляя на постели длинные полосы, в течение дня эти полосы перемещались, а потом снова становилось темно.

Это были безмятежные дни, хотя и вязкие, не остающиеся в памяти. Рут с легкостью отдалась заботам Фриды и даже, когда ей стало лучше, старалась казаться слабой и пить бульон крохотными глотками. Однажды утром она была застигнута на месте преступления: поднявшись с постели, она пыталась впустить в окно одну из изгнанных кошек. Затем последовал обмен взаимными упреками.

– Так вот что я получаю взамен на то, что вожусь с тобой как святая! – кричала Фрида. – С меня хватит! Поднимайся и живо в сад! Нечего валяться весь день в постели!

Фрида вела себя так, как если бы Рут не просто стало лучше, но так, как если бы она чувствовала себя наилучшим образом: была молодой, но ленивой. Она заставляла ее сидеть на солнце в саду и чистить серебро или отрезать хвостики у стручков фасоли.

– И не вздумай рассказывать мне старые семейные истории про это серебро, – предупредила Фрида.

Днем, вместо того чтобы вздремнуть в доме, Рут полагалось «дышать воздухом» в саду.

– Скоро мы начнем гулять по берегу, – объявила Фрида, как будто Рут была привычна к дневным пробежкам по песку. Когда же Рут пожаловалась на спину, Фрида, постучав ей по виску, сказала: – Ты никогда не задумывалась о том, что это все у тебя в голове? Как это называется? Джеффри наверняка знает.

– Психосоматика, – сказала Рут.

– Джеффри наверняка знает.

Как-то утром Фрида принесла из почтового ящика письмо в светло-голубом конверте. Она торжественно вручила его Рут и задержалась, чтобы посмотреть, как та его откроет. Рут не торопилась. Она посмотрела на обратный адрес: Ричард Портер, потом улица и номер дома в Сиднее, в котором она могла бы жить, если бы захотела. Фрида, фыркнув, вздохнула.

– Ты не могла бы принести мне нож для писем? – спросила Рут. – Он на письменном столе Гарри.

– Просто разорви конверт.

– Я хочу его разрезать. Чтобы сохранить адрес.

Фрида покачала головой, выкатила глаза и, скорчив несвойственную ей комическую гримасу, направилась в дом. Это дало Рут возможность обнюхать конверт. Проведя пальцами по клапану, она нащупала места, которых касались руки – а может быть, и язык – Ричарда. Рут надеялась получить от него в скором времени весточку, но точно не знала, сколько времени прошло с его отъезда.

Фрида вернулась с маленьким острым кухонным ножом.

В конверте лежала открытка, а в открытке лист тонкой бумаги, такой же, как в первом письме, где Ричард принимал ее приглашение. На фотографии залива – другого, не залива Рут, – небо было нелепо голубым. Рут трудно было вообразить себе Ричарда, выбирающего открытку. На открытке было написано: «Дорогим Рут и Фриде с благодарностью за незабываемый уик-энд».

Рут передала открытку Фриде, и та осторожно взяла ее, как будто там могли быть важные новости. Тем временем Рут читала письмо, предназначенное только ей: «Моя дорогая Рут, надеюсь, ты чувствуешь себя лучше. Я хотел бы услышать твой голос и знать, о чем ты думаешь. В моем саду пышно цветут розовые лилии, мне бы хотелось, чтобы ты их увидела. Дочь говорит, что ими можно будет любоваться еще недели три. Она унаследовала от нас „зеленые пальцы“, да и все остальные у нее на месте. Пожалуйста, позвони, как только лучше себя почувствуешь, или напиши, или что угодно! Или я приеду и увезу тебя».

Рут сомневалась, что ей понравится, если ее увезут.

Фрида наблюдала за ней.

– Можно мне взглянуть? – спросила она.

– Это личное письмо.