Ночной карнавал

А вы целите плохо, ряженые. Вы и в доски попадаете.

Вы не можете нас убить сразу.

— Руся… подожди… я тебя заслоню…

Я легла на Русю. Прямо перед моими глазами просверкнул штык.

И крик Петрушки взрезал дымный воздух:

— Штыками!.. Колите их штыками!.. Вы же видите, они все живые!.. Это Дьявольские отродья!.. Они живучие!.. Их пули не берут!..

Пули отскакивали от корсетов девочек. Аля зашила под корсеты все драгоценности короны, что удалось спасти при аресте и спрятать. Они так и ходили с алмазами и жемчугами под мышками. «Не холодит?..» — спрашивала я, дразнясь. «Это же сокровища нашей прабабушки Катерины… и нашего прадедушки Петра… и прадедушки Ивана… мы должны их беречь пуще глаза», - серьезно отвечала мне Тата, поглаживая морскую свинку.

А где свинка?! А где собачка Джипси?!..

Лай. Лай и визг из-под платья Али. Джипси у нее на животе. В нее попала пуля. Она истекает кровью. Бедная, маленькая собака. Ты совсем не думала, что люди такие звери. Что они могут убивать друг друга просто так. Потому что одни люди мешают другим жить на земле.

А свинку крепко держит Тата. Она так с ней и будет умирать! С крохотным, глупым зверьком! Он — ее жизнь! Он ей сейчас дороже жизни!

— Таточка!.. мы все будем в Раю… я обещаю тебе…

Хрип Отца. Он лег на Лешу. Леша скрылся весь под его простреленным во многих местах, окровяненным телом. Одна нога торчит.

И в эту торчащую ногу, зверски осклабившись, стреляет Петрушка.

Он стреляет, вскинув наган, матеро, злобно целясь, зная, что попадет — тут же близко. Не убьет, а помучает.

Пуля попала в колено, раздробив его.

И подвал наполнил вой.

Страшный, последний, неистовый, волчий вой невыносимой боли.

Это кричал и выл мальчик с раздробленным коленом, погибавший от боли и ужаса, не хотевший умирать. Знавший, что умрет.

Плач Цесаревича. Лина, запоминай все это. Запоминай!

Тебя тоже убьют вместе с Семьей, но ты же помнишь слова Али. Ты останешься жить. Как?! Ты еще не знаешь об этом. Въяве… по-настоящему… во плоти… или Аля говорила тебе о душе?!..

Душа. Душу-то они не прострелят.

— Боже!.. Господи, прими нас, грешных!..

Аля. Мать. Окровавленная рука Таты выпускает безжизненное тельце морской свинки, судорожно протягивается: молю о жизни. Не убивайте меня. Мама! Мама!

— Девочка моя… доченька моя… люблю тебя…