Ночной холод

Она взяла полевые цветы и ветку омелы в руки и начала скручивать их друг с другом, словно собиралась сплести из зелёных стеблей и красочных цветков цепь. Яркий, серебристый свет мерцал меж её пальцев, будто растения своего рода металл, который богиня обрабатывала. Свет был таким интенсивным, что от него заболели глаза, но я не осмеливалась отвести взгляда.

– Вот, – сказала Эйр несколько мгновений спустя. – Дело сделано.

Что-то лязгнуло, и я почувствовала небольшую тяжесть на руке. Опустив взгляд, я увидела, что на моём правом запястье появился серебряный браслет. Сама цепь состояла из ветвей омелы, с которых свисало несколько небольших листьев. В целом он напомнил чарм-браслет, который Карсон подарил какое-то время назад Дафне.

Браслет прикасался к моей коже, и я ожидала, что включится психометрия – но этого не случилось. На самом деле от браслета я не почувствовала вообще никаких вибраций – только ту же успокаивающую, приветливую силу притяжения, которая была присуща Эйр.

Я с любопытством взяла в руки один из цветков. Он был маленьким, серебряным и скорее похож на листок, чем на цветок, но форму я узнала. Я подняла взгляд. Листья были точь-в-точь с теми, что покоились на голове Ники. Лавр – символ победы.

– Лавр – своеобразное растение, – сказала Эйр. – А серебряный лавр встречается крайне редко. Я единственная, кто ещё выращивает его, но даже это почти забыто – как, впрочем, и его свойства. Омела тоже очень могущественное растение, хотя люди сегодня используют её только как предлог для поцелуя.

Богиня поморщилась, будто эта идея ей совсем не нравилась, но затем она заколебалась.

– И какие же это свойства? – поинтересовалась я, потому что мне показалось, будто она хочет, чтобы я спросила.

– Серебряный лавр можно использовать для исцеления даже самых серьёзных ран, – сказала Эйр. – Или для убийства самого могущественного врага. В некоторых случаях серебряный лавр может убить даже самих богов.

У меня перехватило дыхание, и я ухватилась за серебреный листок так крепко, что края метала врезались в кожу. Она сказала... она имела ввиду... что я, возможно, смогу убить листьями лавра Локи?

Когда Ника показала мне артефакты на фреске на потолке библиотеки Древности, я думала, что держу в руке серебряную стрелу или копьё – какое-то оружие, которое поможет мне убить злого бога. Но что, если я видела этот браслет? Что, если он – часть ответа? Я кинула взгляд на Нику, и богиня кивнула, будто знала, о чём я сейчас думаю. Скорее всего, так и было. Как всегда.

– Ещё один интересный аспект серебряного лавра в том, что его сила исцелять или разрушать зависит от воли и намерения его пользователя, – продолжила Эйр. – Поэтому тщательно обдумай свои действия, Гвендолин Кассандра Фрост. Так как твой выбор повлияет на всех нас.

Сверля меня взглядом, она протянула руку, будто хотела попрощаться. Я колебалась, но затем быстро прикоснулась к её пальцам. На мгновение меня окутало могущество, и я почувствовала неземную доброту по отношению ко всем существам: маленьким и большим, её любовь к грифонам и радость, когда смертные использовали её полевые цветы для исцеления больных и раненых.

Но я также почувствовала её абсолютную безжалостность. Как и победа, милость может быть большой и в то же время ужасной. Одарить милостью, принять её, отклонить, попридержать – всё это имеет свою цену, которую кто-то должен заплатить. В этот момент я поняла, что Эйр по-своему холодная, ужасная, прекрасная и могущественная, как Ника – как все боги и богини, включая Локи.

Но вот Эйр разжала пальцы, и чувства исчезли, хотя я до сих пор ощущала успокаивающие, дружелюбные вибрации браслета на запястье. Я смотрела на металлические листья на цепочке, которая скорее была похожа на вьюнок, и задавалась вопросом, получила ли Ника венок из лавров, который был на богине победы, от Эйр.

И так же мне было интересно, что делать с серебряным лавром, которым я теперь обладаю. Как могут листья, которые выглядят так незамысловато, кого-то исцелить? Или убить бога? Как я должна их использовать? Они – ключ к уничтожению Локи и окончанию войны Хаоса? Или служат для какой-то другой цели? И какое место занимает омела, если она вообще имеет какое-то значение?

Эти вопросы и ещё десяток других были готовы сорваться с языка, но Эйр с грифоном уже возвращались в центр поляны. Снова богиня склонила голову, и полевые цветы потянулись к ней навстречу. На лице Эйр появилась слабая улыбка, пока она что-то шептала им и грифону.

– Пойдём, – сказала Ника. – Она подарила тебе тот единственный подарок, который могла. Теперь нам следует оставить Эйр в покое, она меня попросила.

Мы вернулись, пройдя через лес, обратно в пещеру. Но вместо того, чтобы зайти внутрь, я посмотрела сначала на браслет, затем на Нику.

– Ты всегда ведешь какую-то игру, не так ли? – я не смогла подавить горечь в голосе.

– Что ты имеешь ввиду?