Ночной консьерж

И вот теперь, на нижней палубе яхты, где каждый сантиметр фиксируется с нескольких видеокамер, а звук пишется так, что не стыдно отправить в оргкомитет «Грэмми», капитан обнюхивает свою сигару и не выказывает никакого желания бороться за Ларсена. Все гораздо хуже. Он делает вид, будто вообще незнаком с Сержем. Будто знает: все, происходящее здесь, на нижней палубе, – срежиссировано. Продумано и поставлено с одной целью: скомпрометировать его. Словно в подтверждение этой мысли, Романов произнес:

– Здесь ведь все записывается? Не подарите на память видео? А хотите – дам вам интервью? Уверен, диктофон у вас с собой, и он уже работает. Где он? В пуговице? В сигаретной пачке?

Капитан явно издевался. Серж скрипнул зубами. Впрочем – не от злости. И не от досады. Лишь затем, чтобы убедить Романова в том, что его сарказм достиг цели.

– Простите, вы, кажется, искали сигарную комнату? – спросил он у капитана, стараясь придать голосу унылую интонацию. – Я думаю, она располагается на верхней палубе.– Не люблю курить в одиночестве, – произнес Романов. – Присоединитесь ко мне?

* * *

«Одри» величаво рассекала мутные воды Москвы-реки. Кремль остался позади, слева показались уютные купола Новоспасского монастыря.

Кристина стояла на корме яхты, на нижней палубе, облокотившись на перила, и впервые за несколько месяцев чувствовала себя спокойно. Будто и не было мучительной неизвестности от пропажи отца, липкого гостеприимства этого азиатского города, запаха лука изо рта навалившегося на нее Бесцветного, судорожной беготни неизвестно зачем, неизвестно от кого по пыльным улицам.

Гости веселились на верхней палубе. Сейчас оттуда раздавалась музыка в стиле немецких кабаре тридцатых годов, сдобренная звоном бокалов и всплесками хохота.

За кормой яхты пузырилась дорожка, оставленная корабельным винтом. Рядом с ней на водной глади то тут, то там, непроизвольно возникали круги, будто намекая на бурную подводную жизнь. Неужели здесь водится рыба? В Интернете пишут, что в Москве-реке можно встретить только мутирующих чудовищ из древних русских сказок. Интересно было бы взглянуть. Похожи ли сказочные древнерусские чудовища на современных? Хочешь узнать народную душу – присмотрись к сказочным монстрам этого народа. Кто же это сказал? Ницше? Хайдеггер? Нет. Неужели ей это пришло в голову первой?

Кристина попыталась вспомнить, каких сказочных русских чудовищ она знает. В голове вертелось окрашенное в семитские цвета «чудо-юдо», но ничего больше на ум не приходило.

– Предпочитаете одиночество? Вот и я тоже… Не понимаю, зачем ходить на вечеринки, если постоянно хочется уединиться? Но хожу, зачем-то хожу… Мазохистка!

Стройная дама средних лет со следами «ухода» внешности встала рядом. Кристина настолько погрузилась в размышления, что не слышала, как та подошла.

– Да нет… Просто задумалась. – Она попыталась улыбнуться даме и сама удивилась, что улыбка далась ей без труда, ничего не пришлось вымучивать.

– Думать важно. Большинство людей считают важным думать о важном. А я считаю, что важней уметь думать о неважном. Думать о неважном нужно обязательно серьезно, с печатью важности на лице. Но только думать, а не мечтать в полусне, как поступает большинство. Вы о чем сейчас думали? О мужчинах?

– О чудовищах… – растерянно произнесла Кристина.

– Это одно и то же. Курите? – Дама протянула ей позолоченный портсигар, который больше подошел бы корабельному офицеру в парадном кителе, которого Кристина только что видела внизу.

Чуть склонившись к сигарете, Кристина вдруг обратила внимание на то, что дама, в отличие от прочих особ женского пола на вечеринке, не обута в туфли на каблуке. На ней вообще не было вечерних туфель. Из-под длинной просторной юбки выглядывали округлые мыски кроссовок. Кристина успела обдумать эту неважную деталь в долю секунды, но все равно опоздала. Мысок кроссовка врезался ей в печень, кулак, метивший в бровь, она еще успела отразить, но тот, что летел в солнечное сплетение, достиг цели. Кристина согнулась и почувствовала, как сильные руки отрывают ее ноги от палубы. Миг невесомости, всплеск и – глаза Кристины, открывшись под водой, расширились от ужаса. Из глубины реки к ней протягивали щупальца самые настоящие чудовища. Юдо!

* * *

– Не люблю курить в одиночестве, – произнес Романов. – Присоединитесь ко мне?

Серж скрипнул зубами, но кивнул, и они прошли по скользкой от водных брызг лестнице в каюту с панорамным застеклением. Снаружи она напоминала римскую парную, потому что кроме клубов дыма сквозь окна ничего не было видно. Романов предложил Сержу свою «Cohiba», а сам достал из внутреннего кармана еще одну сигару.

– Не понимаю людей, которые считают, что сигара – всего лишь символ статуса. Какой ханжеский предрассудок! – начал капитан. – Я курил сигары всегда, даже когда был нищим студентом. Правда тогда Советский Союз дружил с Кубой и хорошую «Partagas» можно было купить в табачном ларьке за пятьдесят копеек, а коробку – за одиннадцать рублей. Единственная прелесть социализма, которой я пользовался: сигара по цене двух бутылок лимонада.