Ночной кошмар Железного Любовника

– Это секрет, которым владеет исключительно Анатоль. За особые заслуги. Каждый сделал нечто важное для семьи, то есть для режиссера, оказал ему услугу.

– Странно, однако, – пробормотала я. – Ты недавно говорила, что Анатоль не любил твою маму за ее заурядность, а вот сестер и сына обожал за их таланты. Почему же он так окрысился на Офелию? Нелогично получается, брат должен был ею гордиться.

Антонина отвернулась к окну.

– Никто не имеет права быть умнее, красивее, успешнее царя. Да, дед испытывает удовольствие, когда слышит слова: «Вся семья Авдеевых чрезвычайно талантлива». Но! Талантливее всех именно он. Остальные ему по пояс, нет, по колени. Офелия же расхвасталась журналистам, во всех интервью лишь местоимение «я» повторяла, ни разу о старшем брате не вспомнила, словно его нет.

Я отошла от диплома.

– Понятно. Но потом ей удалось вернуть расположение брата?

– Да, – подтвердила Тоня, – дед снова сестрице диплом выдал. Что уж Офи сделала, дабы умаслить его, понятия не имею, но она опять в семье, и все ее любят. Похоже, ты Анатолю чрезвычайно понравилась, он никому еще так быстро дипломчик не выписывал.

– Как дал, так потом и отнимет, – усмехнулась я. – Для меня эта филькина грамота ни малейшего значения не имеет. И гипнотическая власть Анатоля на меня не распространяется. Если он решил наградить меня бумажкой, возражать не стану, но и переживать, лишившись ее, не буду. Извини, конечно, если скажу бестактность, но странные какие-то здесь отношения. Я бы не назвала их семейными, они больше похожи на узы, которые связывают хозяина с рабами. Значит, все, кто сейчас находится в квартире, имеют сертификат Анатоля?

– Да, – кивнула Тоня. – И очень старались заполучить диплом. Интересно, что деду от тебя-то понадобилось? Похоже, ты ему крайне необходима. Ну да мы это скоро узнаем.

– Анатоль настолько прямолинеен? – поморщилась я. – Принимает в семью и мигом о чем-то просит?

– У него это называется экзаменом на верность фамилии, – неожиданно весело заявила Тонечка.

– А если отказаться от оказанной чести? – хихикнула я. – В вежливой форме, естественно.

Антонина округлила глаза.

– Деду даже в голову не приходит, что кто-то способен на такой поступок. Отвергнуть возможность влиться в число родственников небожителя? Нонсенс! До сих пор все, кого Анатоль одаривал такими почестями, бились в судорогах от счастья. Думаю, столкнувшись с человеком, которому его милость нужна, как рыбе зонтик, наш гениальный режиссер не смутится, но потом отыграется на зависимых от него людях. Очень тебя прошу, возьми чертов диплом, поблагодари его, и точка. Уедем потом в Москву и заживем своей жизнью. Но, если ты демонстративно отвергнешь награду, Анатолий Сергеевич устроит Пенелопе с Офелией ночь длинных ножей. Впрочем, одной ночью дело не обойдется, дед их со свету сживет за то, что стали свидетелями его унижения.

– Чем больше узнаю о нем, тем меньше он мне нравится, – пробормотала я. – Думаю, что лучше встретить Новый год в гордом одиночестве. Почему ты поддерживаешь отношения с Анатолем? Чего ради приехала к нему на праздник?

Тоня ответила:

– Срабатывает давняя привычка: конец декабря, начинаются каникулы, надо ехать к родным. Я уже давно не школьница, не студентка, а стереотип мышления действует. Кроме того, мне жаль Офи и Пени. Они полностью подчинены Анатолем, но, по сути, хорошие тетки, до сих пор сохранили наивность, верят людям, желают всем добра. Если я не появлюсь в доме и не выпью тут под бой курантов бокал шампанского, Анатоль разозлится и вломит сестрам, мол, те плохо организовали праздник. А потом их накажет. Олега отправили в командировку, я, как и ты, осталась одна. Видишь, сколько причин для визита в Ковалев.

– Куприн знаком с режиссером? – только сейчас догадалась спросить я.

Тонечка кивнула.

– Они с Анатолем нашли общий язык. Дед умеет быть душкой, и Олегу понравилось тут на прошлый Новый год. Куприн исполнял в спектакле роль гнома и веселился на всю катушку. Но ему Авдеев-старший диплом не вручил.

– Почему Пенелопа и Офелия боятся гнева брата? – попыталась я до конца разобраться в ситуации. – Он их лишает еды? Бьет?

– Ни в коем случае! – возразила Тоня. – Никаких физических воздействий. Понимаешь, мне трудно это объяснить. На тебя просто прекращают обращать внимание. Ты вроде бы есть, а вроде тебя и нет.

– Не разговаривают? – уточнила я. – Демонстративно игнорируют? Нечто вроде бойкота, как в школе?